Дмитрий Щербинин - Пронзающие небо

Но эти цвета затухали – Солнце так и не решалось взглянуть на безжизненные ледяные поля, и с каждым раз эти проблески далекой жизни становились всё меньше и, как им казалось – реже.

Когда уставал, опускал голову Вихрь, тогда высматривали они место для отдыха, поначалу в первые «дни» их пути такое место было найти довольно трудно, так–как на ледяных полях почти не было никаких, даже самых малых возвышенностей, но, чем дальше уходили они, тем больше появлялось всевозможных ледяных наростов – здесь лед никогда не таял, не обращался в черную воду Ледяного моря. Здесь он медлено рос веками и порой изгибался в причудливые, чуждые жизни формы, которые в свете звезд и Луны, казались остовами умерших и обратившихся в лед чудищ. Под такими вот «остовами» часто останавливались они, чтобы дать отдых Вихрю и Жару, поесть, то, чем одаривала их скатерть–самобранка. А после этого – Алёша закрывал глаза, проваливался в Мёртвый мир, а Оля подходила, обнимала его, прижималась к его лицу, и, накрывающие их меховые капюшоны, соединялись, словно бы, прятали их в маленькой пещерке…

Мертвый мир теперь мало отличался от тех мест, в которых шли Алеша и Оля. Все то же: холод да темень, только ветер выл гораздо сильнее, наваливался тяжелыми, густыми массами, в которых чудились стремительные, клыкастые морды демонов – билось, металось, клокотало нескончаемое сражение, меж ними, и теми, кто следовал за Алёшей.

Врата… Врата… Кажется совсем близко они, последний рывок осталось сделать, но нет – всё тянулось и тянулось сражение, всё неслись и неслись навстречу им полчища демонов…

Много раз Алеша хватался за выступы, за искаженные, бьющие холодной болью углы, оседал на натруженных избитых ногах – они дрожали и он сжимал зубы, прикусывал губу до крови и делал еще один шаг… Рывок… Снова бежал..

Раз случайно взглянул он на ноги и мельком заметил, что вся обувка давно уже стерлась и ступни стёрлись в кровь, одежка же болтается бесформенным ошметком…

Ничем не примечателен кроме этих нескончаемых рывков был этот путь, который потом без следа растворялся, и Алеша оказывался в маленькой, уютной пещерке, наполненной теплым, молочным Олиным дыханием – это были блаженные мгновенья – без холода, без боли вперед…

А потом они разрывали на две части эту райскую пещерку, отделяли свои лица друг от друга, и ледяной воздух тут же обрушивался на них, терзал… Они ели без всякого аппетита: да по правде им совсем и не хотелось есть – не могли они думать они о еде в то время, как смерть витала совсем рядом.

* * *

…Темно, блещут в ледяных скалах отражения звезды: самих скал не видно, только тьма и эти мерцающие в ней небесные огоньки – со всех сторон они, и даже под копытами Вихря – мерцают холодно – конь бьет по ним копытами, и они с ледяным звоном разбиваются и серебристыми искорками уносятся куда–то назад ветром…

– Как красиво, – мечтательно молвила Оля, – Словно мы скачем с тобой среди звезд, по небесной дороге… Да, как–будто это ночное небо… но какое же холодное оно и все–таки прекрасное…

И тогда Алеша, не обращая внимания на режущее сердце боль, шептал: «…Как же нескончаемо высока и огромна твоя жертва, сколько сделала ты ради меня, сколько сил душевных истратила – пожертвовала и молодостью, и красотой… хотя, что я?! Красота осталась – нет она расцвела даже больше, она… – он и не заметил, как стал говорить отстранёно. – ..она теперь изнутри этой красотой светится, вся сияет, в любом тряпье она несравнено краше будет любой розовощекой, сытой царевны!… Но если бы только дан был мне такой выбор: чтобы все она забыла, чтобы никогда меня и не знала, жила бы спокойно, а я бы умер здесь, в самом жутком смысле умер, не дойдя до ворот – я бы с радостью избрал это!»

Из размышлений его вывел встревоженый, срывающийся от неожиданости голос Оли:

– Алеша… неужели мы дошли!

Алеша вскинул голову и увидел, что стены ледяного ущелья расступились, образуя весьма широкое, окруженное со всех сторон скалами поле, в центре которого распустился дивным ледовым цветком дворец. На могучем, способном выдержать любые удары стебле, сложены были скрывающие что–то лепестки.

– Что! – Алеше даже жарко стало от неожиданости, сердце быстро–быстро забилось в груди, отдаваясь при этом глухими ударами в голове, – Что? – его хриплый голос перешел в неразборчивый шепот, – неужели мы достигли… неужели это дворец Снежной… – он не мог дальше говорить, слова замерзшими комьями застревали у него в горле.