Дмитрий Щербинин - Спящие боги

И дверь задрожала от частых, сильных ударов.

Раздался голос Бригена Марка:

– Нет – так не пойдет. Вон видите бревно?! Используйте его как таран!.. – и уже насмешливо продолжил. – Эй, Творимир!.. Государь сменил милость на гнев. Тебе устроят примерное наказание. Ты умрешь медленно.

А Творимир был уже у второй, запертой двери – еще раз попытался пробить ее лавкой, но, конечно, тщетно. Зато на наружную дверь обрушился удар такой силы, что она выгнулась, пронзительно затрещала; ясно – долго не выдержит. И тогда ворвутся, скрутят, а там муки, и смерть. Вот последняя надежда – маленькая дверца. Творимир вжался в нее, и заговорил громким, дрожащим голосом:

– Ты должен быть там. Не услышишь – ты же глухой. Ну, так почувствуй!.. Я жажду жить!..

На наружную дверь обрушился могучий удар – оказалось прошибленным отверстие – тут же змеей изогнулась, зашарила рука – сейчас сбросит засов…

Творимир что было сил ударил заветную дверцу – в кровь кулак расшиб.

– Открой!.. Слышишь?!..

Очередной удар – это упал засов; и вот уже распахнута дверь. На пороге – Бриген Марк с обнаженным, темным от прошлых убийств, клинком. Хотя Творимир стоял в тени, Бриген сразу его приметил, закричал:

– Хватай, гада! – и сам, первым бросился.

Творимир спиной вжался в дверцу, выхватил свой клинок. Он собирался дорого продать свою жизнь…

Сбоку от этой дверцы, в стене был потайной глазок, и молодой художник все через него видел. От самого рождения был он глухим, но в детстве говорил и пел очень даже резво и много. Как–то исполнял им же сочиненную песенку, которая осуждала жестокость «Черных Псов» – он–то думал, что поет для себя, но не знал, сколь громкий у него голос. Поблизости проходил «Черный Пес», и вот мальчишка схвачен и примерно наказан – ему отрубили язык.

Глухонемой, но от рождения одаренный, он воспользовался тем последним, что у него оставалось – зрением, и посвятил себя живописи. «Черных Псов» он звал (про себя, конечно же), не иначе как «чертями», и считал, что нет у людского рода врагов худших, чем они.

Поэтому не удивительно, что он бежал от одного такого «черта». Но, когда увидел, что в храм ломятся, и явно намериваются схватить Творимира – он решился ему помочь.

И вот дверца за спиной Творимира распахнулась – он не удержался на ногах, повалился в полумрак. Дверцу тут же захлопнули – художник склонился над ним, протянул руку, помог подняться. С другой стороны уже вовсю барабанили. Бриген Марк грязно ругался…

А Творимир, вслед за своим новым другом и провожатым бежал по узкому туннелю. Время от времени, живыми маяками попадались факелы. Под ногами сонно журчал небольшой ручеек…

– Теперь тебе ну никак нельзя возвращаться!.. – крикнул Творимир. – Что ж твои картины?.. Ну, ничего – с картинами они ничего не посмеют сделать. А ты и в каком–нибудь ином месте творить станешь… Э–Э – да ты все равно ничего не слышишь.

Но художник понимал – думал о том же.

Позади грохнуло – «Черным псам» удалось выбить дверцу. Вот уже и крики слышны, а хуже того – неистовый собачий гам – в туннеле звуки множились, преображались – оттого казалось, что несется за ними адская свора.

Туннель сделал быстрый поворот, и тут дыхнуло ночной прохладой. Впереди – покрытая мшистыми наростами решетка, а за ней чернеет лес. Решетка заржавела, и не хотела поддаваться. Все ближе неистовый собачий лай – вот сейчас выскочат из–за поворота…

– Ну, же! – вскричал Творимир, и, что было сил дернул; решетка лязгнула – поддалась вверх.

Метрах в ста, за деревьями, зарились факелами городские стены, лениво прохаживался не ждущий никакого лиха дозор…

Беглецы бросились в чащу. Деревья стояли плотно, часто подставляли корни, а ветви норовили выцарапать глаза – приходилось выставлять перед собой руки.

Изредка попадались окрашенные одноглазой Луной прогалины, еще реже – овраги. Один из оврагов был метров двадцати глубиной, и, если бы художник не оттолкнул Творимира – он с разбега полетел бы в эту ощерившуюся корягами темень. Они побежали вдоль оврага, а погоня не унималась – кровожадно лаяли псы – даже и скрежет их нетерпеливых клыков слышен.

Но вот своеобразный мост: с берега на берег перекинут древний ствол с обструганным верхом – по нему и перебежали.

Ночь рвалась неистовым собачьим лаем – обернулись – безумные глазищи сверкали уже по стволу, а на том берегу прыгали факелы «Черных псов», озверевших хуже псов настоящих – они готовы были подвергнуть Творимира смертным мукам прямо здесь, в лесу…