Александра Плотникова - Дитя больших планов

И вот уже последний раз вскрыто вдоль и поперек исполосованное тело будущей нежити, последний раз удалено лишнее и пересажено новое. Маг не переставал бормотать формулы и нагло вмешиваться в структуру крови Каинара, смешивая ее с вемпарийской. Последний шов - от них тот походил уже вовсе не поймешь на что - и маг взял в руки свой посох, увенчанный черным камнем. Труп вемпари по его приказу уволокли в отвал.

Некромант прокашлялся и речитативом повел последнее, завершающее заклинание. Раскаленные, но в то же время промораживающе-мертвенные слова падали, намертво впечатываясь в пространство, навсегда искажая и корежа и без того кровоточащие разум и душу, вплавляясь в тело. Камень на посохе пылал черным светом, левая рука мага стала прозрачной и потянулась, проходя сквозь плоть, прямиком к сердцу. Оно, почти единственное, чего некромант не решился тронуть в этом теле, билось неровно и часто, готовое в любой момент остановиться и потянуть весь мир за собой.

Каинар выгнулся в неожиданной судороге, цепи начали лопаться... Но у груди вдруг, постепенно разрастаясь, затлел огонек света. Он гудел, и быстро становился все больше, ярче, мощнее. Он уже слепил глаза и жег призрачную руку, он заливал своим светом все вокруг.

- ТЫ СДЕЛАЛ ТО, ЧТО ОТ ТЕБЯ ТРЕБОВАЛА ВОЛЯ КОЛЕСА, ОТСТУПНИК, А ТЕПЕРЬ УБЕРИ ПРОЧЬ ОТ ДУШИ МИРА СВОИ ГРЯЗНЫЕ ЛАПЫ, А НЕ ТО НЕ ПРОЖИВЕШЬ И ТОЙ МАЛОСТИ, ЧТО ТЕБЕ ОСТАЛАСЬ. ПЛАМЯ В ЧЕРЕПЕ, МОБИУС...

Некромант вскрикнул что-то нечленораздельное, отдергивая руку. Посыпалась ругань, Мобиус отошел в сторону, бормоча проклятия.

- Так, перевяжите эту тварь и оденьте, - махнул он подмастерьям, потянувшись за бурой мазью и натирая ею обожженную кисть, - В клетку его. И эту к нему бросьте - будет что поесть, когда очнется, - он указал на женщину.

Некромант вышел из лаборатории, все еще размышляя, что же пошло не так, и будут ли последствия... Но главное - чтобы он выжил. Пришел в себя, осознал кто он теперь. А дальше? Дальше уже не важно. Сдохнет, так сдохнет. Хотя...

Мобиус вернулся в магический зал, где двое перебинтовывали изуродованное тело того, кто еще недавно был подающим большие надежды молодым чародеем. Он усмехнулся, поднимая руки и быстро вспоминая заклинание подчинения. Ментальная удавка невидимой петлей набросилась на разум, пока лишь чуть-чуть придавливая, но в случае чего она могла сдавить и раздавить, как гнилой орех. Некромант предвкушающе потер руки, наблюдая за манипуляциями подмастерьев, и лишь проводил их взглядом, когда они унесли неподвижное тело.

Было страшно. Когда лязгнул засов, запирающий решетку темницы, Эольвин только вздрогнула и съежилась еще больше, стараясь не смотреть на тюремщиков. Они что-то прорычали, воткнув факел в держатель на стене и скрылись, оставив пленникам кувшин стоялой воды и краюху больше похожего на глину хлеба.

Эольаин несколько минут провожала тварей тупым бессмысленным взглядом. У нее ничего не осталось, совсем ничего. Даже ребенка, так и не родившегося на свет. Остался, правда...

Он неподвижно лежал в углу, больше походя на мумию, с ног до головы в бинтах. И, кажется, даже дышал через раз. Раньше она гордилась им, красивым самостоятельным уверенным в себе магом-Хранителем. А теперь? Кто он теперь, и что с ним будет? Наверное, Великие Духи отвергнут его. Зачем им зверь?

Она перебралась к нему поближе, в дальний угол отгороженной решеткой ниши. Наверное, его еще можно вылечить? Наверное... только не в этой грязной пещере - в постели у очага, с хорошим целителем рядом... лучше кем-то из Вемпари, если откликнутся... А здесь даже тюфяка тощего, и того нет. Ну и ладно, что нет. Она села прямо на камень поудобнее, приподняла тяжелое, горячее, безвольное тело и попыталась устроить у себя на руках. Пальцы скользили по лицу, горячему и влажному, время от времени ловя слабое прерывистое дыхание. Она догадывалась, что, вздумай он умирать, земля бы уже содрогалась в конвульсиях. Но все равно было страшно. Хотелось стиснуть его в объятиях, но она боялась причинить еще больше боли.

Сколько прошло времени - час, два, три? Факел еще горел, когда он дернулся, приходя в себя, и тут же беспомощно захрипел - все тело превратилось в одну сплошную боль.

Женщина встрепенулась и попыталась убаюкать (бывшего?) мужа как могла. Затем придвинула ближе к себе плошку с водой и осторожно смочила Каинару губы. Больше ничего сделать не решалась, вода была грязная, а горло мужа рассекали уродливые багровые рубцы.