Ника Ракитина - Ясень

Потом впереди вспыхнули два кроваво горящих глаза…

Дракон полз, загребая камни когтистыми лапами, вытянув шею: оскаленные зубы сверкали в свете походен, костяной гребень на шее дыбился, а от гневных ударов хвоста содрогались стены.

Дракон был разъярен: он привык к ежегодным жертвам, к их доступности и покорной беспомощности. И его никогда не оскорбляли наглым блеском огня: он почти ничего не видел, — но уверенно полз на привычный и сладкий запах живой плоти.

— Назад! — крикнула Керин, обеими руками подняв над головой меч.

Дракон дернул головой, и Керин попыталась дотянуться клинком до шеи, но ее встретила оскаленная морда — клинок попал по желтым, твердым, как камень, зубам. Дракон втянул голову и наугад хватил растопыренной лапой — Керин, отскочив, секанула по ней. Дракон взревел. Его мощный хвост, вильнув, прошел у самых ног Керин. И тут Наири рванулась вперед и, взвизгнув, швырнула походню в оскаленную пасть и упала. Керин перепрыгнула через ее бесчувственное тело, рубанула с размаху.

Голова дракона качнулась, как у деревянной куклы, раздался сухой хруст, и черная кровь хлынула из раны. Зверь забился: дергались лапы, роя борозды в земле и расшвыривая камни. Острый коготь задел плечо Керин, она закричала. Тяжелый хвост метнулся, сбив с ног Лаймона, Леська сумела увернуться…

Потом дракон застыл огромной, уходящей во тьму, горой. Кровь текла из рассеченного горла, разливаясь шипящим озером. Унося беспамятную Наири, Избранные отступали перед этой кровью. И не сразу заметили, что свернули не туда. А когда поняли — возможности вернуться уже не было.

Они шли медленно: мешала усталость, да и путь был не из гладких — осыпи, валуны, внезапные трещины. Гино впереди освещал дорогу. За ним брел, опираясь на плечо Ратмы, Лаймон, потом Велем нес на руках Наири. Гент и Леська заботливо поддерживали выбившуюся из сил Флену, а перепуганная Мирна несла, стараясь не погасить, сразу две походни — свою и Леськину.

Керин шла последней.

Она не смогла бы сейчас повести их за собой, выбирать дорогу, указывать, куда идти — просто не хватило бы сил. Только двигаться, не выронить меч, не упасть, сделавшись обузой и без того усталым товарищам.

Они молча плелись темными запутанными ходами, не надеясь уже выбраться когда-нибудь на свет…

…Зачадив, погасли походни Мирны, и дальше Избранные брели почти в полной темноте — горел лишь светоч Гино…

…Надолго задержались у высокого уступа…

…Гино с трудом взобрался на него и помог влезть остальным…

…Керин, опершись на меч, долго смотрела вниз, в темноту; у нее кружилась голова.

— Мы никогда отсюда не выберемся! — крикнула Флена, и заплакала.

Они остановились, будто наткнувшись на стену. Только тяжелое дыхание слышалось в сумраке. Ушедший, было, вперед Гино вернулся, и красный отблеск огня упал на измученные лица.

— Неправда! — воскликнула Леська. — Мы дойдем. Иначе слишком несправедливо… Скажи, Керин!

— Мы дойдем, — сказала Керин. — Мы должны дойти.

Она протянула руку и взяла у Гино походню. Подняла, совсем невысоко, насколько хватило сил. И Избранные пошли за ней…

Минула, казалось, вечность, когда Гино вдруг остановился:

— Загасите походню.

— Ты спятил, что ли? — тяжело дыша, спросил Велем.

— Загасите! — повторил Гино. — Я чую ветер.

Керин подошла к нему, прислушалась.

— А если ошибся? Без огня останемся…

— Нет, — упрямо сказал он. — Я чую…

— И я! — вскрикнула Леська. — Медом пахнет!

Керин бросила походню, наступила на нее, и огонь, шипя, погас.

Темнота обняла их. Кто-то вздохнул громко, как перед слезами. До рези в глазах вглядывались Избранные. И даже не поверили себе вначале, почти одновременно увидав впереди блеклое пятнышко света…

Избранные вышли из-под земли у ручья, на необъятном лугу, и упали в траву, не в силах снести хлынувшего отовсюду света.

Было раннее утро, и, значит, они всю ночь провели в скитаниях под землей, меловой холм с соснами казался отсюда едва заметной точкой на краю неба. Они лежали в траве, с трудом веря, что пережили эту ночь.

Первым поднялся Велем, потянулся, оглядел остальных и вдруг захохотал. Этот хохот пробудил их, даже Наири, очнувшись, с трудом приподняла голову.

— Ты чего? — сердито спросил Гино.

— Да вы на себя поглядите! — выдавил Велем сквозь смех. — Чисто мороки!

— Колун тебе на язык! — вскочила Леська и, не выдержав, расхохоталась сама: и впрямь очень уж были они смешны — оборванные, закопченные, в синяках и драконьей крови, от которой одежда вставала коробом.