Ника Ракитина - Завтрашний ветер. Незнакомка

Столкновение в особняке Хлаало не прошло для них даром: у одного, в коричневых штанах и светлой рубахе, было перевязано плечо, у крепыша в кожаном панцире и переднике молотобойца заплыл правый глаз… Но в алых взорах сияло общее для всех пятерых выражение сытого довольства и гордости, лишь слегка разбавленное недоумением.

— Нва-ах…

Двое остались сидеть, трое поднялись лениво, как коты; окружили.

— Вы убили Лландраса Белаала?

"Не плачь, не смей плакать!"

Молотобоец сузил здоровый глаз:

— А тебе что… за дело… п-пигалица?

— Он мой друг.

Тот, что в белой рубахе, согнулся от смеха — и застонал.

— Так это ты… — захихикала тетка в узком черном платье. — Жаль, опоздала туда… сестрица. А то бы…

— Ну и ладно, — кузнец пьяно поводил пальцем перед носом Арррайды: — Зато все узнают, что это ты-ы… его убила. И… ик… у нас свидетели есть… Сколько нужно…

— Плачешь? — хохотала черная. — Совесть мучит? Недолго уже… Имперские пс-сы… по следу. З-завтра. Варро — с-справ-ведливый…

Аррайда словно развдвоилась. У одной все внутри скручено в комок и дорожки слез по щекам, вторая холодно отмечает: вот этот, худой, с перевязанным плечом, шевельнул пальцами — колдует… Снять первым. Коренастый молотобоец поигрывает топориком — золотистым, двемерской работы, с узорными долами для легкости и кровавой шпинелью в обухе. Похоже, им зарублен Хлаало. Темляк надет на запястье — сразу метнуть не успеет, но близко не подходить.

— Пшла вон…

Свист вылетевшей из-за плеча клейморы. Они — расслабленные, пьяные, посчитавшие дела на сегодня законченными — просто не успевают понять. А клеймора прямым колющим волшебнику в грудь. Рывок назад. Круговой мах вправо. Кузнеца с его панцирем сметает в водомет: боком; вместе с сыром и клинком, что валялся на бортике. Синяя молния из вскипевшей воды. Похоже, меч молний — был. Глаза болят под веками. Но кузнец уже не встанет.

Вслепую прыжок влево, противный хруст — еще один ранен или убит. Остались двое. Шелест воды и травы, запаленное дыхание, слабый стон — слишком шумно, чтобы услышать — где. Укол в плечо. Есть! Поворот — и рубящим слева. Треск. Вой. Утробный. Затихающий. Хлюпанье. Шум падения.

Кружится голова. Колючки под веками. Сзади справа женский крик:

— Караул!! На помощь!!..

Рывок с поворотом. Удар. Все.

— Идти… можешь?

Жесткая брусчатка под ладонями и коленями, боль в груди; и наружу через рот и ноздри рвется все, съеденное и выпитое за ужином, тело встряхивает, выбрасывая обильные порции кислой дряни. Дышать не видно.

Тьермэйлин сунул клеймору в петлю и рывком поставил Аррайду на ноги. Перехватил за спину, левую руку закинув себе на шею. Вытер Аррайде лицо.

— Давай потихонечку.

Шаг. Еще шаг.

Вонь рвоты, крови, испражнений уходит назад… паленого, вытоптанной травы… Стук калитки. Дуновение в лицо — остывающий камень, река, дерево. Балмора. Будь ты проклята…

Тьермэйлин почти нес Аррайду на себе, шумное дыхание аптекаря отдавалось под шлемом. Наемница и рада бы была идти сама, да ноги подгибались, носки сапог скребли брусчатку.

— Подер-жись…

Рука в перчатке уперлась в стену, сжала выступающий камень.

Лин перевел дыхание. Щелкнул пальцами. Заклинание затрещало, будто сухая кошачья шерсть под ладонью. Аррайде сразу сделалось легче, ушла противная слабость. И тут же сверху на лицо со стиснутыми от боли веками обрушился ливень.

— Вот и ладушки! — перекрывая плеск воды и рычание грома, прокричал приятель. — Всех смоет!

Дождь лупил по шлему, сквозь бармицу протекал за шиворот, колотил по бахтеру на спине. Ноги расползались в скользких лужах. Несколько раз Тьермэйлин не смог Аррайду удержать и рухнул вместе с нею. До дома они доплелись грязные и промокшие с головы до ног.

На стук открыл хаджит Черрим:

— А яичница…

Он подхватил Аррайду. Лин, освободившись от тяжести, шумно дыша, привалился к косяку.

— Эдвина, лампу! И воды!

Хаджит уложил Аррайду на кровать, принялся стаскивать с нее железо, за ним одежду. Девушка стиснула зубы, когда Черрим неосторожно дернул рукав, присохший к ране.

Три дыхания над собой: пыхтящее, словно качают мехи — альдмера; глубокое ровное наемника, и ведьмы — легкое, едва ощутимое. И прикосновение мокрой ткани к плечу. Ловкие пальцы почти безболезненно удаляют лоскутья рукава.

— Отрава.

От неожиданности — услышать Эдвинин голос — Аррайда раскрыла глаза и тут же захлопнула, от рези слезы хлынули из-под век.