Иней Олненн - Быль о Холодном Огне

Стояла она, здесь, видно, давно: стены, сложенные из еловых бревен в девять венцов, дали много трещин — рассыхалось дерево на солнце, а крыша густо поросла травой. Вслед за хозяином Рилг и Дарк поднялись на крыльцо и, пригнувшись (хозяин-то был много ниже их ростом), вошли.

Внутри было темно и пахло травами, а вовсе не рыбой, как ожидал Дарк. Между тем рыбак засветил лучину, и гости увидели чисто прибранную горницу, большую печь, стол под вышитой скатертью, удобные широкие лавки, а под потолком — пучки всяких трав, что сушились, издавая терпкий аромат. Потому и оконце в избе было только одно, да и то крошечное, чтобы солнечные лучи не обжигали дикоросы.

— Скоро хозяйка придет, — сказал рыбак, разводя огонь в очаге, — а пока усаживайтесь, отдыхайте.

Рилг опустился на лавку возле оконца, а пока Дарк снимал с себя куртку и отстегивал перевязь с мечом, обернулся, а он уже спит.

— А вот и хозяйка, — объявил рыбак, и Дарк услыхал легкие шаги на крыльце.

Распахнулась, скрипнув, дверь, и вошла женщина — удивительная и необычная, хотя что в ней такого удивительного и необычного, Дарк, пожалуй, объяснить бы не смог. Она не была юной девушкой, а была красивой молодкой, ее черные волосы не знали седины, а лица не коснулась ни одна морщина, но когда Дарк заглянул ей в глаза, то увидел в них мудрость, что копится многими, очень многими годами.

— Давай, давай, заходи, Велскья, хозяюшка, — радостно засуетился вокруг нее рыбак, — или не видишь, что гости у нас, или весточку мою не получила?

— Получила я весточку твою, потому и поторопилась прийти, — ответила Велскья, и голос у нее был чистый и глубокий, как голос водопада, что плескался за окном. — Как звать-то тебя? — спрашивает у замершего Дарка.

— Дарк, — отвечает тот внезапно охрипшим голосом, — а его вот — Рилг. Ранен он.

— Слыхала, — отвечает Велскья, подошла к Рилгу, по волосам его пальцами пробежала, по лбу, по смеженным векам и за спину бросила:

— Накорми гостя, мил-друг мой, а Скрон только завтра есть сможет.

Дарка усадили за стол, и появилась перед ним разнообразная еда: свежий хлеб, копченый окорок, жареная рыба, белый сыр и желтое масло, душистый мед и молодое вино. Но прежде всего этого Велскья поднесла ему кружку с подогретым отваром из целебных трав со вкусом приятным и каким-то знакомым — не то ягод, не то сока березового.

Потом Дарк делил с хозяином ужин, в то время как хозяйка хлопотала над приготовлениями одной ей ведомых снадобий. А когда они насытились, сказала:

— А теперь ступайте-ка вы из избы, помочь мне ничем не поможете, а только мешать будете.

— Лучше ей не перечить, — шепнул Дарку рыбак. — Да и то правда, помощи ей от нас никакой, пошли-ка лучше места наши поглядим.

А за дверью уже ночь зачернелась, на небо выкатила луна, да такая яркая, как зимой, от скал на поля легли длинные тени. Посвежело. Еще громче заговорил водопад, запахло мокрыми листьями. Где-то в спутанных ветках лещины заливался песней соловей. Мир и покой царили в Светлом доле, словно и не было войны и голода, пыльных дорог и бесконечных смертей, словно отчие дома еще стояли нерушимые, и в семьях никого не оплакивали… Дарк тяжело вздохнул и не сразу заметил, что рыбак смотрит на него пристально, словно загадку какую-то разгадать пытается, и говорит потом:

— Есть у меня для тебя вещь одна, давно припасенная.

— Какая вещь? — спрашивает Дарк удивленно, а рыбак уже по тропе в долину спускается.

Вышли они в луга, а там уже туман сизым покрывалом лег, травы высокие вымочил. Пока шли они по этим травам, людской ногой не тревоженным, Дарк по пояс словно в реке искупался, а аромат стоял такой, что голова кружилась, а сердце песен просило. Эльялад врачевал его душу, зачерствевшую, задымленную, отравленную гибельной памятью о пути, по которому гнала его жизнь.

Пришли они к роще березовой, что в темноте белела стройными станами, а рыбак все вперед идет, не останавливается. Как ступил Дарк под сень деревьев тех, так трепыхнулось его сердце, словно в дом вошел, в котором жил когда-то, а в груди воспоминания неясные заворошились, подобно сну, что давно видел, а потом забыл. Все тело его напряглось, стремясь удержать и разгадать эти воспоминания, но они все равно не давались, ускользали.

Березы тихо шептались между собой, ветер в листве игрался, луна сквозь кроны пробивалась и белыми пятнами укладывалась под ноги. Хотел Дарк спросить у рыбака, куда они идут, да не решился, а сердце все щемило непонятной тоской, и становилась она все сильнее.