Иней Олненн - Быль о Холодном Огне

— Эй, рыбак! У тебя что, факела не припасено? Я ведь не летучая мышь, а тут черно, как в печи!

— Извиняюсь, — донесся издалека приглушенный голос рыбака — пока Дарк спотыкался, он и Рилг ушли на порядочное расстояние. — Запамятовал, что твои глаза к темноте непривычны. Как и мои, к слову сказать.

Дарк ощупью добрел до них, ругаясь про себя все больше и больше.

— Если ты в темноте не видишь… А, проклятье! — он опять стукнулся. — Как же ты тогда дорогу находишь?!

— Да я не знаю ее, дороги-то, — отозвался рыбак. — Собака знает.

— Собака? — Дарк не поверил своим ушам. — Какая собака? Вот эта собака?! Уж не хочешь ли ты сказать, что идешь за этим псом, куда бы он ни привел?! Клянусь рогатым драконом!..

— Ну да, — бесхитростно отозвался рыбак. — Видишь, как у него глаза-то горят да шкура светится?

Дарк напряг зрение и через мгновение точно увидел в нескольких шагах от себя горящие красные уголья глаз и слабый желтый отсвет, исходящий от собачьей шкуры, хотя готов был поклясться, что два мгновения назад ничего такого и в помине не было.

— Успокойся, Авит, — сказал Рилг, и одно уже то, что он назвал его родовым именем, означало: здесь им ничто не грозит, но Дарк пропустил это мимо ушей. — Собака выведет нас наверх, но если совсем ничего не видишь, можешь держаться за мое плечо.

Но держаться за чужое плечо Дарку не позволила гордость, и он упрямо пошел вперед, стараясь не потерять из виду слабое свечение впереди, и продолжая при этом спотыкаться и ударяться об острые камни.

Они шли долго в полной тишине, лишь изредка нарушаемой какими-то шорохами да журчанием близкой воды. Дарку было очень неуютно, и он радовался, что слышит собственные шаги и шаги Рилга за спиной, который на всякий случай пропустил Авита вперед. Эстир-рыбак иногда что-то бормотал себе под нос, а иногда негромко взывал к проводнику:

— Ну-ну, не торопись! У тебя четыре ноги, а у нас-то по две! Ишь, разбежался!..

Дарк очень и очень опасался, как бы пес не завел их в дебри такие, откуда не вернешься, кто знает, что у него на уме? А может, волею судьбы они набрели на королевский лабиринт? При этой мысли глаза его загорелись ничуть не хуже, чем у этого пса, что выбирал дорогу, но потом он вспомнил другое название ненайденной святыни — королевский капкан — и помрачнел. Второе название сейчас подходило куда лучше.

Однако все опасения Дарка оказались напрасными, пес не сплоховал, он вел их дорогой долгой, но верной, скоро она начала подниматься и превратилась в узкую лесенку, вырубленную в скале. Подъем преодолели крутой, но короткий.

— Пришли, — возвестил, отдуваясь, рыбак.

Перед ними лежал безмятежный и спокойный Эльялад — Светлый дол, заповедная страна, в которой память об эльямарах, что некогда свободно гуляли по земле, сохранилась более всего.

Завечерелось. Тихо отгорел закат, на небе выступили первые звезды, кружил голову аромат медвяной росы, щедро выпавшей на травы. Рилг вздохнул глубоко и легко — к нему начали возвращаться силы, а Дарк все стоял и смотрел на зеленые луга, что расстилались вокруг, на далекие белоствольные рощи, на лесистые бока скал, изломанной стеной взметнувшихся прямо из трав, на нежный багрянец последних солнечных лучей, и не мог насмотреться, словно утолял многодневную жажду в чистом горном ручье. Всю жизнь Дарк путешествовал и видел много красивых мест, но сейчас он вспомнил старика-смотрителя из храма Хок-Браскит, что возвращался в свой город за оставленной там душой снова и снова многие годы. Теперь Дарк мог понять это, ибо оказался на его месте: он уйдет отсюда, но он же останется здесь навсегда, потому что здесь оставит свое сердце.

Он уже шагнул было в эти травы, в это небо, как рыбак Эстир окликнул его:

— Эй, ормит! Нам не туда!

И махнул рукой, зовя за собой. На миг Дарку показалось, будто он зовет его обратно, под землю, и испугался, что придется покинуть Эльялад, едва увидев, но рыбак пошел по краю поля куда-то, а Рилг пошел за ним. Дарк бросился вдогонку, стараясь, как Эстир и страж, зря не топтать заповедные травы. Рыжего пса и след простыл, не то Дарк обязательно поблагодарил бы его за то, что привел сюда.

Теперь они шли недолго, а если бы и долго, то Дарк все равно бы не заметил. Усталости и тревог как не бывало, и вообще хотелось петь, но певцом он был не ахти каким, поэтому только слушал, как заливаются трелями в вечернем небе птицы, провожая угасающий день.

Узкая тропа, завиваясь по лесистому склону ущелья, привела их к водопаду. То не был ревущий исполин, подобный Крутому водопаду, что закрывал собой ворота в светлый дол, нет, это был середнячок — малый серьезный и с характером. Прыгая с трехметровой высоты с одного мшистого валуна на другой, на первом он зависал прозрачной хрустальной кисеей, а у последнего собирался в крошечное озерцо и потом уже ручьем устремлялся вниз, в долину. Водопад окружали рябины и ели, а кругом озерца зацветала земляника. Дарк так засмотрелся на причудливые переливы воды, что не сразу заметил избушку, прилепившуюся одним боком к скале.