Робин Мак-Кинли - Красавица

– Можно на тебе прокатиться? – я стерла грязь с его спины уголком плаща и взобралась на него, опираясь на низко висящую ветку.

Впервые я научила его повиноваться моим ногам и голосу, когда он был годовалым жеребенком, прежде чем на него одели сбрую; но это было давно и я ощутила неуверенность, сев на его широкую спину без седла. Но он ступил на дорогу и пошел спокойной рысью, чуть покачиваясь, а я вцепилась в его гриву, так что все прошло довольно сносно. Я обнаружила, что засыпаю на ходу. Только перемена в скорости шага коня удерживала меня ото сна: рысью, легким кантером, галопом и снова рысью – он нашел свой темп. Конь поднял голову и навострил уши, а я сосредоточилась на том, чтобы не упасть – и не думать о том, что ожидает меня впереди. Сначала нам надо отыскать замок.

Может, прошло несколько ночей, а я не осознавала этого. Великодушный перешел с рыси на медленный шаг, а затем – вообще остановился. Я открыла глаза и чуть огляделась. Мы подъехали к огромным серебристым воротам, но они не открылись, даже когда конь выставил нос, дотронувшись до них. Я заставила Великодушного опускаться, пока не смогла дотянуться до ворот и толкнуть их своей рукой; ладонью я почувствовала их поверхность - гладкую и слегка прохладную. Ворота вздрогнули, словно испуганное животное, и казалось, внезапно озарились теплым серым светом, как земля на заре. Они медленно отворились с легким вздохом. Я не стала долго раздумывать; Великодушный пустился галопом, как только ворота открылись настолько, чтобы мы смогли проехать. Я наклонилась вперед, держась за него руками и ногами.

Замка не было видно, пока мы к нему не подъехали. Было темно, темнее, чем тени, который он отбрасывал; даже лунный свет избегал замка. Огни в саду были немногочисленны и тусклы, закрывая нам путь, когда мы галопом мчались по полю и сквозь декоративные деревья. Великодушный проехал прямо в конюшню и остановился. Я съехала с его спины, и ноги мои чуть не сложились подо мной, когда я спустилась на землю. Дверь конюшни не открылась. Я положила на нее обе ладони, она задрожала, как и ворота, но не отворилась. Я толкнула ее в направлении, в котором она обычно открывалась: медленно и с сизифовым трудом мне удалось ее открыть. Пара свечей освещали путь, когда мы зашли. Я отворила дверь стойла и послала Великодушного внутрь, накинула на него, разгоряченного, попону, слегка похлопала его, поблагодарила и ушла. Я потом за ним поухаживаю. Мне надо найти Чудовище.

К моему величайшему облегчению, огромные парадные двери замка были открыты. Я вбежала внутрь. Зажегся светильник – фитиль его почти угасал. Я подняла его и поправила: незатейливая медная рама и стеклянный пузырь защищали пламя. Я взяла его с собой вниз по коридору. В столовой было прохладно и тихо, как и в гостиной напротив, хотя обе двери были настежь открыты. Я прошла наверх.

Все было гораздо хуже, чем в моих снах. Я устала, смертельно устала, была измучена и голодна, и так грязна, что складки моих нижних юбок натирали мне тело, когда я двигалась; ноги мои болели все сильнее с каждым шагом. Я была слишком утомлена, чтобы думать; все, что было у меня на уме: «Я должна найти Чудовище». Но я не могла отыскать его. Я настолько устала, что не смогла даже выкрикнуть его имя и слишком онемела, чтобы услышать его ответ. Чувства мои притупились: я не ощущала его присутствия. Замок никогда не был таким огромным. Я пересекла тысячи коридоров, прошла сквозь сотни комнат, но нигде не слышала шума, который могли издавать Лидия и Бесси. Замок был заброшен, холоден и промозгл, словно пустовал многие годы. Некоторые плотные тени вполне могли быть пылью и паутиной. Хорошо, что я взяла лампу с собой, потому что из те немногие свечи, что зажигались при моем приближении, почти сразу же угасали, немного поморгав, словно попытка давалась им слишком тяжело. Рука моя заболела от долгого держания лампы на весу, а пламя дрожало, потому что дрожала я; легкое сияние светильника лилось на меня, но ни в одной из теней не было Чудовища. Мои робкие шаги отзывались эхом одиночества.

Прошло еще больше времени. Я споткнулась о край ковра и растянулась на полу: лампа перевернулась и потухла. Я лежала там, где упала, слишком измученная, чтобы двигаться, и обнаружила, что всхлипываю. С трудом приподнявшись, я села, рассердившись на свою слабость, и беспомощно взглянула вниз по длинному коридору в направлении, по которому я двигалась, когда упала; и в темноте мне привиделся мелкий лучик света. Свет. Я поднялась и пошла к нему.