Дмитрий Денисов - Изначальное желание

— Ладно, я все понял. Вопросов не будет. Ведь ты этого хочешь?

Тио звонко рассмеялась.

— Только что выдал, что вопросов больше не будет, и тут же спрашиваешь.

— Н-да… прости.

— За что мне тебя прощать?

— Я, кажется, понял. Здесь лишь ты задаешь вопросы.

— Почему же? — обиженно поджала она губки. — Ты тоже можешь задавать их. Равно как и отвечать. Ведь это так здорово — отвечать на свои же вопросы. В чем-то усомниться, и тут же убедиться в этом. Это наполняет гораздо большей силой и уверенностью, чем, если за тебя ответит другой. По-моему, даже обидно, когда другие находят ответы на твои вопросы.

— Но самоуверенность может погубить, — заявил я.

— А может и вдохновить к достижению чего-то высокого, — дополнила она. — Губит ложная самоуверенность. Зато истинная творит чудеса. Ведь самоуверенность — это вера в себя. В себя, как в источник неисчерпаемой силы. Да, изначально это покажется самообманом, или ложью. Но в итоге может стать истиной, причем нерушимой. Следует лишь возжелать страстно и приложить все усилия, на какие только способен. А может и пожертвовать самым дорогим.

— Ну вот, хоть разговорилась, — отметил я, довольно потирая руки над огнем.

— А я и не прочь поболтать, — с радостью в голосе отозвалась Тио. — Я давно мечтала об этом. И вот мое желание воплотилось.

— Давно? — тихо переспросил я. — А сколько времени ты тут сидишь?

— А что такое «время»? — удивленно подняла она бровки.

Я ужаснулся:

— Но ты же все знаешь?

— Я не говорила такого. Я сказала, что все знаешь ты. Точнее — можешь узнать, если правильно для себя определишь вопрос.

— И что, ты хочешь сказать, мол, не знаешь, что такое «время»? — не мог поверить я.

— Может и знаю, — в голос ее закралась далекая печаль. — Но мне кажется, мы говорим о разном, хоть и называем то единым словом. Скажи мне ты.

— Хм… время, — я ухватился за подбородок. — Время, это… ну вот сколько раз зима сменялась летом.

— Зима? Летом? — хлопали ее большие глазенки.

— Сколько раз холод сменялся теплом? — подошел я с другой стороны.

— Здесь всегда холодно, — пояснила Тио, показывая на свои теплые заснеженные одежды.

— Ладно, сколько раз над твоей головой восходило солнце?

— Здесь всегда темно, — грустно проронила она.

— Значит, ты не видела даже солнца? — вскочил я, уставившись на нее с изумлением.

— Видела. Но здесь всегда темно, — с таким огорчением выдала она, что едва не захныкала.

Я обреченно вздохнул, покачал головой и понуро присел. Да, случай небывалый. Но с тем же я начал отчетливо ощущать, зачем сюда взобрался. И кто она такая. И всю ее правоту. Ведь ответы я черпал в себе. Я надолго умолк. Она тоже. Мы сидели, слушали пение горного ветра, и наблюдали за костром. Я стиснул зубы и упорно ждал, пока он прогорит. Но он не прогорал. Рыжие язычки дрожали над головешками, но не исчезали. Или это кажется мне? А может здесь иное ощущение времени?

И вдруг я содрогнулся. Простая мысль впервые показалась пугающей. Время… а ведь никто не знает, что это такое? Даже эта девочка. Мы лишь можем измерить его, можем представить, но не как время, а как появление и исчезновение чего-то. Как какой-то условный промежуток. Иными словами, как пребывание во времени чего-то, как существование чего-то, причем для времени не важно — чего. Но ведь существование и есть жизнь…

Наконец я понял — ждать бесполезно. Костер никогда не прогорит. Это печалило. Но с другой стороны радовало — ведь здесь можно сидеть и думать целую вечность. Я покосился на Тио, собрался с мыслями и нарушил молчание:

— А что ты вообще тут делаешь?

— Разговариваю с тобой? — не задумываясь, ответила она.

— Ты ждала меня?

— Конечно, — безоговорочно подчеркнула она.

— Но осознала это лишь с моим появлением? — предположил я.

— Снова сам отвечаешь.

— Н-да!

На некоторое время (которого здесь, по всем очевидным признакам не существовало) снова повисло молчание. Но молчать не имело смысла. Здесь промолчать можно было целую вечность. Волей неволей приходилось зарождать разговор. Но о чем мне с ней говорить? Пояснять она ничего не желает… и вдруг меня осенило. Она дает мне время, чтобы я сам до всего додумался. Выходит, она дарует мне существование. Она дарует жизнь!

Поначалу я растерялся. Эта мысль захлестнула, точно волна утопающего. Но я не собирался сдаваться. Ведь как сказала Тио — самоуверенность есть вера в себя. А ее-то мне как раз не занимать. Потому и сижу здесь — неведомо где. И болтаю неведомо с кем, неведомо о чем. А главное — неведомо зачем. Но если посидеть подольше, то можно на все эти вопросы отыскать ответы.