Варвара Мадоши - Сэйл-мастер

Сашка Белобрысов, двадцати пяти лет от роду, штурман высшего допуска, и при этом, что характерно, мичман запаса [1] Штурман высшего допуска не может быть меньше, чем третьим лейтенантом, чаще вторым , рассеянно бренчал в кармане последними монетами и раздумывал, не сходить ли ему к маяку и не поиграть ли там на альте. Отчаянно хотелось булочек с повидлом, — в воздухе плыл дразнящий запах сдобы, — но он сдерживался.

Затем Сашка вспомнил, что оставил альт на кровати в номере общаги. Намерение это, таким образом, приняло исключительно абстрактный характер.

Однако к белой башне маяка с синей крышей все равно хотелось: там холодный ветер с моря, и вода шумит, и разноцветные камни, и песок, по которому можно ходить босиком, и ракушки… Далекий-далекий горизонт, по которому Сашка каждый раз в эфире успевал так соскучиться, что города начинали его, потомственного горожанина, почти раздражать.

Он посмотрел, прикидывая маршрут, вдоль длинной Кузнечной улицы, что полого сбегала вниз с холма, щеголяя недавно переложенным булыжником. Из открытых дверей — не все дома до сих пор оставались кузнями, иные были распроданы под магазинчики сувениров или мини-пекарни — раздавался нестройный звон. Звук совершенно не мешал черным кошкам, спавшим на черепичных навесах и широких каменных стенах вокруг садов с акациями. Почему-то в Порт-Ардене было особенно много черных кошек — и еще больше акаций.

«Все эти фелиции определенно не к добру», — подумал Сашка, и бросил тоскливый взгляд через плечо, на здание, из которого только что вышел. Над двойными дверями, покрытыми облупившейся коричневой краской, красовалась выцветшая, но все еще ясно различимая табличка на трех языках:

Employment Office

Arbeitsvermittlung

Центр занятости

Сунув руки в рукава, молодой человек с самым независимым видом, наплевав на послеполуденную жару — плевок зашипел на булыжнике, испаряясь, — направился вниз по улице. Нарочно по самому центру. Вряд ли здесь встретится какой-то экипаж — а даже если и встретится. Не трамвай, объедет.

Эфирники, привыкшие к относительной свободе ветров и течений, довольно вольно обходились с городским транспортом.

Неизвестно, чем бы закончился Сашкин длинный и сложный день — возможно, и в самом деле меланхоличными размышлениями над вечерним морем — когда бы не зазвонил телефон в телефонной будке. Одной из многих на Кузнечной.

«Вот тебе на! — подумал он удивленно. — Какой это ясновидящий меня ищет?»

Его могли разыскать родственники по матери (те еще кровопийцы). Могли, например, кредиторы — Сашка с шестнадцати лет усвоил, что если ты не знаешь о своих долгах, это еще не значит, что у тебя их нет. Наконец, телефон мог зазвонить случайно. В этом случае лучше было не обращать внимания, однако любопытство пересилило. Он мигом оказался в крохотной кабинке с грязноватыми, поцарапанными стеклами и схватил трубку.

— Белобрысов слушает.

— Сашка! — раздался в трубке знакомый, возбужденный голос. — Времени совсем нет, старт завтра утром, а наш штурман внезапно отказался! Если тебе дороги жизнь и здоровье, ни в коем случае не будь через два часа в Малом порту, у причала 3-45.

— Стой! — Сашка машинально вскинул руку, хотя собеседница, конечно, не могла его видеть. — Ты вообще откуда звонишь? Ты знаешь, что я в Пирс-Ардене?

— Солнце ты мое золотистое, я все, все о тебе знаю: и то, что тебя из флота выгнали, и то, почему выгнали, и то, что ты работу уже третий месяц ищешь… Ну, будь ласков, появишься?

— Санька, три ярда тебе в… — Сашка смущенно закашлялся: снаружи будки на него заинтересованно глазел смуглый ребятенок на самокате. — Какого… ты мне раньше не позвонила?! Еще друг называется…

— Чертяка, ты не представляешь, что у меня тут творится! Меня же тоже выгнали, ты знаешь? С воот такенным скандалом, искры до звезд, я удивлена, как ты про это в газетах не видел! Но это все слишком долго рассказывать, а я тут еще даже кристаллы не приняла… меня Людоедка наша живьем сожрет, если я все немедленно не приведу в строевой порядок. Короче, как из тюрьмы вышла, и секунды свободной не было с тобой связаться… Приезжай, поговорим! Ты обречен стать нашим штурманом! Тем более, ты сэйл-мастер.

При слове «сэйл-мастер» Сашка отчетливо представил облако зелено-голубых парусов, легче пуха и прочнее металла, что разворачиваются прямо у него над головой и волокут его вниз по Кузнечной, стукая спиной о каждый мало-мальски выступающий булыжник.