Гала Рихтер - Мальчик, который умел летать

Мы доедаем котлеты и снова пьем чай. Я давно не чувствовал себя таким сытым. И спокойным.

Наверное, в любом настоящем доме человек чувствует себя именно так.

Тихо урчит холодильник и стучат стрелки настенных часов. За окном шумит дорога. Из подъезда доносится звук поднимающегося лифта. Я бы отдал всё на свете за то, чтобы слушать эту сосредоточенную тишину вечно.

Только ее разбивает звонок мобильника. Какая-то модная мелодия. Ее часто ставили в ларьке с пиратскими дисками, в переходе, там, где я сидел. Некоторые песни мне нравятся, некоторые не очень. Я не слишком разбираюсь в музыке.

Тимур вздрагивает и берет трубку.

— Да! — кидает быстрый взгляд на часы, — Дома я, цветы поливал…, - раздраженно бросает, — Через полчаса буду. Пока!

Отжимает красную кнопку и бросает мобильник на стол.

— Бл…, на два часа уйти нельзя, ё-моё, как маленькие! — и объясняет мне, уже успокаиваясь, — Сестра звонила. Мне ехать пора.

Подтаскиваю к себе костыли, тяжело поднимаюсь со стула.

— Кир! Ты куда сейчас, в "Гаврош"? — спрашивает Тимур ни с того, ни с сего. Я озадаченно моргаю. Еще не думал.

— Не знаю пока. Я сбежал вообще-то.

Наверно смешно слышать "сбежал" от калеки. Но Тимур не смеется.

— И куда пойдешь? Своих искать?

Пожимаю плечами. Где их найдешь теперь, своих? Откуда едва успели уйти, возвращаться не станут.

— Кир, слушай… — у него сейчас голос человека, решающего что-то важное. Поднимаю голову — Тимур меня намного выше. Все ровесники выше меня. Лицо у Тимура сосредоточенное.

— Что?

Секунда молчания. А потом резкое:

— Оставайся здесь! Я серьезно. Все равно здесь никто кроме меня не появится. Ключи только у меня. Здесь же лучше, чем в приюте или на улице.

Я не знаю что сказать. Молчу, пытаясь придумать какие-то слова. А Тимур в это время лихорадочно шарит по кухонным ящикам и холодильнику.

— Так, мяса чуть осталось, пельмени есть. Тут макароны, гречка, консервы. Картошка есть, но она старая, прошлогодняя. Хлеба нет, масла тоже нет, зато есть сыр. С голоду не помрешь, по крайней мере, сегодня. А завтра я что-нибудь придумаю, ладно? — тараторит он, пока я, наконец, не перебиваю.

— Нет. Не надо.

Он останавливается, со стуком закрывает дверцу ящика.

— Я с улицы, — неуклюже пытаюсь объяснить, — Если что-то пропадет или…

Тимур матерится. Не как Валерка, по-другому. Валера матерится, как говорит. А Тимур словно выплевывает слова, злится.

— Да пусть пропадает пропадом! — почти кричит он, — Думаешь, мне есть до этого дело? Теперь уж все равно!

Я осторожно касаюсь его рукой:

— Тимур, почему?

Почему он предложил остаться? Потому что пожалел полузнакомого калеку с улицы? Или потому что теперь нас связала одна тайна на двоих?

Он смотрит на меня как на больного:

— Потому что тебе некуда идти, Кир. Мой отец друзей не бросал. И я не бросаю.

Я не успеваю ничего сказать в ответ, раздается знакомая трель звонка.

— Алло! Да, Алин, я уже еду, — бросает трубку, — Кир, я побежал, а то сеструхе обещал лекарство для тетки купить, надо в аптеку еще заскочить. Ключи запасные у вешалки висят, еда есть. Я приеду завтра, часов в десять утра.

Он выскочил из кухни, не дожидаясь ответа. Я услышал лишь хлопанье двери.

У меня нет друзей. Так уж получилось.

Друзья есть у тех, кто может ходить, бежать наперегонки, играть. Нет, не так.

Друзья есть у тех, кто умеет улыбаться. Доверять. Делиться радостью и горем.

Ребята с Кирова мне были…ну, чем-то вроде семьи. Валерка для нас всех был старшим братом. Строгим, иногда сердитым, но защитником.

Денька дружит с Рустиком, у них какие-то свои секреты. Белка одинаково легко сходится со всеми. Валера и Рыжая постоянно вместе.

Но друзей у меня никогда не было.

Я осматриваюсь в квартире. Большой зал. Уютная спальня с белыми занавесками. Родительская, наверное. Прямоугольная, как пенал, комнатка. Туда я захожу.

Стол у окна. Разбросанные везде диски с фильмами и играми. Полка с книгами. На кровати открытый фотоальбом. Мельком замечаю семейные фото и закрываю. Я не имею права его смотреть.

Внезапно накатывает усталость. Я выхожу из комнаты, по дороге закрываю дверь родительской спальни. Это слишком личное. Иду в зал и устраиваюсь на диване.

Что если закрыть глаза и представить что это мой дом? Что у меня здоровые ноги и прямая спина? И я не беспризорник, а школьник на каникулах. Что сейчас вернутся с работы родители, в доме будет шумно от их разговоров…