Татьяна Нартова - Зимнее солнце

— Никто против них и не идет. Я согласен с тобой, Рунл, что Всевидящая — это наша опора, она один из столпов самого нашего мироздания. Но узнающие перешли уже все границы. Они покусились на самое ценное, что у нас есть — миры. Почти половина миров уже контролируется не нашими собратьями, а какими-то выродками, не только не способными Творить, а даже хоть что-то контролировать. Им не подвластны ни время, ни пространство, ни стихии, но они продолжают угнетать целые народы. Эльфы, свободолюбие которых прославлено в тысячах эпосов и поэм, и те стали послушными баранами лишь из-за одной клятвы ничего не говорить об узнающих. Но почему? Неужели никто из наших предков и нас самих не задумывался, почему андереты так бережно охраняют то, что касается их нравов и происхождения?

— Откуда тебе это известно? — с подозрением произнес все тот же леквер с надтреснутым голосом.

— Вы знаете такого леквера, как Гервен Элистар? — вопросом на вопрос ответил Викант. Советник кивнул, впрочим пока предпочитая относиться ко всему с недоверием и осторожностью, — Он служил послом в Закрытом городе. И знаете, что он там обнаружил? Гервену удалось вынести несколько документов, но даже не они являются тем гарпуном, что может пробить сердце акулы. Велера, принеси ее.

Стоящая позади Виканта юная леквер немедленно бросилась в сторону входа и через несколько секунд принесла какую-то коробочку, плотно обмотанную тканью. Как только та была открыта, все лекверы, словно по команде, вытянули шеи и подались вперед. Однако на деревянном донышке лежали самые обыкновенные листы бумаги.

— Конкреус, ты ведь, насколько я помню, учился на Земле, не так ли? — стоящий в первом ряду леквер согласно кивнул, — Прочти нам то, что здесь написано. Только прошу, читай как можно громче.

Викант неторопливо вынул из коробки все содержимое и передал коллеге. Тот аккуратно перевернул несколько листков и начал зачитывать вслух содержание самой растрепанной и желтой страницы:

"День первый. Кажется, меня занесло в какое-то странное место. Никак не могу понять, где я нахожусь, но это точно не мой родной Петербург. Возможно, я каким-то чудесным образом перенеслась через океан, хотя и это вряд ли. Надеюсь только на нашего милостивого Бога, да не оставит он меня в беде.

День второй. Сегодня мне встретилось совершенно потрясающее существо, называющее себя леквером. Его кожа словно светится изнутри, но более всего поражают глаза. Я никогда не видела такого глубокого зеленого цвета, словно это и не глаза вовсе, а изумруды.

День двадцатый. Долго не писала, но на это была причина. Элаймус оказался настоящей душкой. И, кажется, я начинаю в него влюбляться. Сейчас я сижу в громадном зале, называемом Залом Совещаний. Элаймус, как выяснилось, является настоящим императором, правда в своем роде. У него шикарный дворец и куча прислуги. И все называют его отчего-то Сотворителем, хотя он ничего сам не делает. Однако со всем этим надо еще долго разбираться…"

— Элаймус!? — недоверчиво переспросил все тот же леквер, что недавно отказывался идти на Азули, — Но ведь он правил пять тысяч лет назад! И, насколько нам известно, его убили недовольные гвардейцы.

— Ты совершенно прав, — со вздохом ответил Уварс, — да только, как выясняется, не совсем. Элаймус Сотворитель был убит не гвардейцами. Его убила женщина, причем не леквер, а человек. Читай дальше, Конкреус.

Молодой леквер кашлянул пару раз и снова принялся за чтение:

"День тридцать второй. Элаймус Элистар… Теперь я буду ненавидеть это имя всю оставшуюся жизнь, ровно как и его обладателя. Правда, теперь у меня она будет намного длиннее, чем у обычного человека. Эти твари, лекверы, даже запомнить не смогли мое имя. Но с этих пор меня зовут не Клавдия, а Всевидящая Азули. Элаймус предал меня. В ту ночь мы были с ним вместе, а когда я проснулась, то обнаружила себя лежащей на столе в какой-то заброшенной лачуге, истекающей кровью. А рядом со мной стояли андереты и смотрели на меня, словно на языческую богиню. Я теперь у них главная. Да только мне от этого не легче. Но я еще отомщу, если не Элаймусу лично, то его потомкам. Я уничтожу все, что связано с ним. Клянусь."

— Так значит… — Конкреус недоуменно посмотрел на Виканта. Но и без этого уже до всех дошло, что он хотел сказать. Над двором воцарилось молчание. О чем думали эти сто двадцать три леквера, было совершенно непонятно. Но ясно было только одно: операция по освобождению человеческой женщины и Гервена началась.