Дэвид Геммел - Сипстрасси

Сэм приподнялся на колени и разрядил свой пистолет в последнего из исчадий. Снова загрохотал «узи» Гарета, и поляну окутала тишина. Шэмми подползла к Сэму. По ее обмоткам расползлось алое пятно.

– Я сейчас наложу жгут, – сказал Сэм.

– Не имеет смысла, – ответила она.

Сэм огляделся. Убито около сорока исчадий, в живых их осталось не меньше ста пятидесяти. А из инсургентов уцелели пока только он и Шэмми, ну и неизвестный юноша.

Гарет добрался до них по-пластунски.

– Моя веревка еще там, – сказал он. – Если мы спустимся, у нас хотя бы будет шанс.

– Нет времени, – ответила Шэмми, поднимая перезаряженные пистолеты: исчадия снова бросились в атаку. Гарет привстал на колени и расстрелял свою последнюю обойму. По меньшей мере десять атакующих упали, но остальные не остановились.

И тут раздался грохот еще одной очереди, скосившей многих из них, и Гарет увидел бегущую к ним Амазигу с «узи». Позади нее Шэнноу хладнокровно вел прицельный огонь из своих длинноствольных пистолетов.. Исчадия дрогнули и побежали назад в густые кусты.

– Надо скорее уходить! – сказал Гарет. Они с Сэмом подняли истекающую кровью Шэмми и, пошатываясь, пересекли поляну. Мимо жужжали пули, но они вскоре оказались под защитой деревьев. Гарет торопливо привязал веревку к тонкому древесному стволу.

– Ты первым, Сэм, – сказал он. – Ниже уступ, и ты увидишь еще веревку. У подножия ждут лошади. – Но Сэм словно не слышал. Он во все глаза смотрел на Амазигу. – Вопросы потом, договорились? – Гарет ухватил его за локоть. – А пока… вниз! Когда окажешься на уступе, дерни веревку дважды. И спустится следующий.

Сэм ухватился за веревку и исчез за краем обрыва, а Гарет обернулся к матери:

– У тебя остались обоймы для «узи»?

– Последняя. – И она протянула ее ему. На поляне показался исчадие, целясь из ружья. Шэнноу дважды прострелил ему грудь. Гарет оглянулся на веревку.

– Давай же! – прошептал он, и, словно услышав его, невидимый Сэм дважды дернул за веревку.

– Теперь ты, мама, – распорядился Гарет. – Отдай «узи» Шэнноу.

Бросив автомат Иерусалимцу, она подошла к веревке и скрылась из виду.

Опять вокруг них засвистели пули. Шэнноу дал очередь из «узи», и внезапно все стихло. Веревка задергалась.

– Теперь вы, Шэнноу.

– Нет, ты, – ответил Иерусалимец. – Я спущусь последним.

Гарет отдал свой «узи» Шэмми и исчез за краем обрыва.

Некоторое время царила тишина, а затем Шэнноу увидел, как веревка дернулась два раза.

– Теперь ваша очередь, – сказал он молодой женщине.

Она улыбнулась и пожала плечами:

– Слишком много потеряла крови, друг. Сил у меня больше нет. Спускайся ты, а я их на время задержу.

– Я вас понесу, – сказал он.

– Нет! Перебита артерия. Возможно, мне осталось жить несколько минут. Спасайтесь и спасите Сэма. Увезите Сэма отсюда.

Появились два исчадия. Пуля отлетела рикошетом от дерева над головой Шэнноу. Извернувшись, он израсходовал обойму «узи» и отбросил его. Шэмми теперь лежала навзничь. В груди у нее зияла вторая рана. – Ну, эта хотя бы сняла боль, – прошептала она.

– Вы храбрая женщина и заслуживали лучшей судьбы.

– Поторопитесь, – сказала она, – только сначала посадите меня. Может быть, я сумею еще пострелять.

Шэнноу усадил ее, прислонив спиной к дереву, и вложил ей в руки «узи». Потом прополз к обрыву и начал спускаться.

Когда он достиг уступа, вверху раздалась очередь.

А дальше – тишина.

Сэм сидел на склоне над покинутой деревушкой, все еще не в состоянии опомниться от потрясений этого дня. Шэмми убита. Они все убиты: Джерет, Марсия, Кейлеб… А Амазига жива! Его томило ощущение нереальности, душевное онемение, исключавшее любые чувства. Они спустились к подножию обрыва, а исчадия стреляли в них сверху. Пули поднимали облачка пыли, но все в отдалении. Он ехал впереди на одной лошади с Амазигой, черный юноша и угрюмый воин следовали за ними. Ехали они много часов и наконец остановились в этом обезлюдевшем селеньице, жители которого давным-давно были перебиты воинами Кровь-Камня, и только опустелые дома с запорошенными пылью комнатами напоминали о навсегда исчезнувшей тихой общине.

Амазига привела его в один из домов, усадила, а сама встала перед ним на колени. И объяснила ему все. Но ее слова скользили мимо его сознания, были лишены смысла. Он протянул руку и прикоснулся к ее лицу, она нагнулась и поцеловала его пальцы – как делала всегда. И тут у него хлынули слезы. Он встал, шатаясь, вышел за дверь, почти столкнувшись с юношей, а потом побежал и продолжал бежать, пока не оказался высоко на холме.