Леонид Бутяков - Владигор

Поднявшись на ноги, юноша стряхнул с одежды сухие веточки и листья, протер ладонями глаза, будто песком запорошенные, и… усмехнулся. Что ж, он получил тот ответ, которого заслуживал.

Зарема была удивлена поведением старшего собрата. Почему он не откликнулся на призыв о помощи? Негоже наставнику заслоняться от своего ученика, особенно в столь тяжелый для него день. Однако Белун опередил упреки, готовые сорваться с ее губ.

— Знаю, о чем думаешь, — негромко произнес он. — Более того, понимаю, что с недавних пор мое поведение стало вопиюще предосудительным в глазах всех собратьев.

Чародей прошелся по залу, чуть задержался возле очага, согревая озябшие руки над пламенем, вернулся к своему креслу.

— Хорошо, Зарема, я открою тебе тайну судьбы этого юноши. С одним условием: никто другой, даже наши собратья, не должен узнать о ней раньше времени, определенного богами. Согласна?

— Странные речи, Белун, — подумав, ответила Зарема. — Ведь я не ведаю сроков, известных богам. А если продлятся они дольше моей земной жизни?.. И все-таки я принимаю твое условие.

Чародей неожиданно улыбнулся:

— Спасибо, Зарема! Честно признаться, я боялся получить отказ, хотя очень надеялся на твою мудрость. Недоверие синклита гнетет меня, становится помехой в наиважнейших делах. Именно поэтому я пригласил тебя в Белый Замок. Если ты поймешь и поддержишь меня, то и другие собратья избавятся от нелепых подозрений, даже не узнав настоящей причины моей скрытности.

— Ну о твоих намерениях я догадалась сразу, как только получила приглашение в Белый Замок, — усмехнувшись, ответила Зарема. — Ведь не первый десяток лет тебя знаю. Однако все прочее, в том числе и моя поддержка в синклите, зависит от дальнейшего твоего рассказа.

— Он будет горьким, сестра. — Белун вновь стал серьезен. Усевшись в любимое кресло, заговорил, с осторожностью подбирая слова: — Вторжение Злой Силы в Поднебесный мир принесло не только тяжелые испытания, горе и смерть. Когда ты вспоминала учиненное Злыднем на Иллирийских землях, то вряд ли догадывалась, что его тамошние деяния были всего лишь одной из первых — и не из самых серьезных — попыток опрокинуть Пространство и Время. Всерьез он взялся за дело только сейчас, в нашем Поднебесье.

— Сожженные города, залитые кровью поля, под корень изведенные племена, ядовитые дожди и черные травы… Хочешь уверить меня, что все это было для Злыдня лишь легкой прогулкой?

— Не перебивай, дальше выслушай!.. Триглав не случайно избрал Синегорье. Похоже, давно примеривался, знал, что на этой земле сходятся важнейшие линии Книги Судеб. А если так, то где же еще можно их оборвать единым ударом? Вот и полезла сюда нечисть, взялась испытывать людей на прочность. Но это лишь цветочки, ягодки впереди… Небесные боги, к несчастью, отнеслись к новым бесчинствам Злыдня весьма пренебрежительно. Посчитали, наверно, что сил и наглости не хватит у него, чтобы изменить мировое устройство, их же самих — низвергнуть с небес!

— Возможно ли это?

— Увы, не только возможно, а уже происходит сейчас. Коварство Злой Силы оказалось почти беспредельным. Белая магия отступает шаг за шагом, хотя пока мы этого почти не замечаем. Но очень скоро на себе ощутим всю горечь утрат… Равновесие Добра и Зла нарушено, маятник Времени качнулся за последнюю черту, разделявшую Тьму и Свет.

— Очевидно, к этому приложил руку подвластный Триглаву Черный колдун Арес, нагло поправший каноны обеих магий? — вновь не удержалась от вопроса Зарема. Лицо ее стало бледным как никогда и старым, как тысячелетняя ракушка на дне Таврийского моря.

— Не только он. Беда в том, что даже мы повинны! И чем дальше, тем большей будет наша вина. Слишком поздно я это понял… Хотел не хотел, а вмешивался в Книгу Судеб, и каждый из нас допускал ту же ошибку. Мы считали, что помогаем людям справиться с нечистью. Да, помогали. Но в то же время — раскачивали маятник. Вот оно, коварство Злыдня! Бьешься против него — и неизбежно вдруг начинаешь использовать его же — запретные — способы. Разве не так? А маятник с каждым разом качался сильней и сильней, и вот — пересек рубеж. С этим надо смириться… Но нельзя прекращать борьбу!

— Без надежды и веры?..

— Теперь ясно, почему я молчал? — вопросом на вопрос ответил Белун. — Если узнает об этом синклит, надолго ли хватит сил у собратьев? Без веры в успех кто сможет бороться?

— Уже погиб Овсень, бесследно исчез Калин… И во имя чего, если Триглав в любом случае обеспечил себе победу?