Ольга Громыко - Год Крысы. Путница

— А вот давай проверим! — хорохорился Колай, приплясывая на месте, будто угли под лаптями рассыпаны.

— Ну давай!

— Иди сюда, я тебе щас покажу ясно солнышко!

— Да я и так напротив тебя стою, куда уж ближе? Самому, что ли, о твой кулак бородой хряпнуться? — Лавочник задрал голову, подставляясь, еще и пальцем показал.

— Тихо! — гаркнул голова так, что листья в шапке взвихрились. — Уймись, Колай. Не конец света, поработаешь на тсаря и вернешься. А тебе, сосед, стыдно должно быть: сам не рискуешь, а над другими потешаешься… Ну, кто следующий?

На сей раз заминки не возникло: курица за одно утро дважды не несется, вытянуть вторую «рыбку» кряду шанс невелик. Так и вышло. Остались в веске и Ледок, и углежог, и — эх! — дядька Хвель.

Хуторских пустили к корчаге последними. Те не особо и рвались, в надежде, что всю гадость выберут до них, но увы: оба нехороших листа остались в кучке втрое меньше изначальной.

У Миха листик потонул, а у Цыки поплыл. Фесся, не сдержавшись, бросилась мужу на шею и разрыдалась от радости. Тот неловко похлопал ее по спине, смущенно косясь на приятелей: мол, что с беременной бабы взять, по любой ерунде ревет.

Чернобородый же отнесся к проигрышу на удивление спокойно.

— Ну и ладно, — погудел он. — Хоть свет погляжу, а то уже мхом на этом хуторе оброс.

— Поглядишь, как же, — мрачно проворчал кто-то из мужиков. — Запихнут в каменоломню, еще и к тачке привяжут, чтоб не утёк…

— Кто там каркает? — сурово огляделся голова. — Щас второй раз тянуть будет!

«Ворон» примолк. Жеребьевка продолжилась, но у Сашия сегодня было шутливое настроение. Листья исправно пускались вплавь, пока в шапке не остался один. Тот самый.

— Кто еще не брал? — заозирался голова. Что за ерунда? Неужто обсчитался и придется перетягивать? В толпе вспыхнули споры: а ты тянул? А сам-то?! Поймать на вранье никого не удалось: у каждого нашлись свидетели, переживавшие по поводу его жребия.

— Вон кто! — звонко заложил углежогов «дозорный», показывая куда-то вдаль. Люди разом обернулись — и увидели Сурка, неспешно идущего со стороны речки. Рядом ехал на нетопыре путник, слегка подобревший: не иначе, хуторянин раскошелился на какой-то вопрос — а то и десяток, чтобы скрыть тот, что по-настоящему его волновал.

Сурок тоже был весел: видать, ответ ему угодил.

— Ну как, общество? — окликнул он. — Отжеребьились уже?

Все смотрели на него и молчали.

— Объяснишь ты нам наконец, кто это был?! — настойчиво, но пока безрезультатно допытывался Жар. Тащить на хвосте непонятно кого, которому непонятно чего нужно, вору ну очень не нравилось.

— Старый знакомый. — Альк сосредоточенно о чем-то размышлял, уставившись на коровью холку. Желтые глаза то прищуривались, то начинали быстро-быстро двигаться, словно перед ними мелькали какие-то картины.

— Да мы заметили, что не молодой чужак! Кто он?

— Путник.

— Я имею в виду — тебе он кто?

— Старый знакомый.

Рыска засомневалась, что саврянин вообще слышит вора. У нее уже язык чесался задать Альку какой-нибудь посторонний вопрос вроде «а кто это там по небу летит?», но тут саврянин тряхнул головой и выпрямился, видимо приняв какое-то решение.

— Не дергайся, тебя он не тронет. Если сам не полезешь.

— А Рыску?

— Если сама не захочет.

— Вот еще, — возмутилась девушка. — Он мне совсем не нравится, и старый к тому же!

Альк фыркнул:

— Дура, в этом смысле ты его не интересуешь.

— А в каком?

— Ты его внимательно рассмотрела?

— Ну… да, — неуверенно подтвердила Рыска.

— Ну вот. — Похоже, саврянин задался целью напоследок довести спутников до белого каления.

Девушка обиделась и от Алька отвернулась. Примерно с тем же успехом можно было отступать с поля боя, пытаясь изобразить спиной, что единственная причина этого маневра — презрение к противнику. Жар еще немного побранился и тоже замолчал. Ладно, вон уже город виднеется, а там они с крысой расстанутся навсегда — и заодно с путником. Не разорвется же он надвое.

Въездная пошлина оказалась выше, чем в Макополе, как и стены, ворота и сами стражники. Пожалуй, одному из них даже Альк уступал, а по весу так и обоим.