Юлия Баутина - Чужая война

— И никакими вскруженными головами там даже не пахнет, — сразу же добавил он.

— А, по-моему, не пахнет, а просто благоухает, — не остался в долгу Сыч. — Лови момент, дружище — когда еще такой шанс выдастся?

— Вот только тебя спросить забыли!

— Какой-то ты нервный стал. Чего я не так сказал-то?

— Ничего, — огрызнулся Хорт. — Просто не лезь, куда не просят.

— Как скажешь, дорогой. Я так понимаю, пари можно считать отмененным?

— Еще чего! — умом парень понимал, что, пожалуй, и вправду следовало отказываться от спора, но упрямство в очередной раз взяло верх над голосом разума. — И вообще, кто как, а я на боковую. У меня завтра подъем ранний.

— Если мне память не изменяет, на тренировки со Стариком ты так не торопился, — съязвил Сыч, ловко уклоняясь от запущенной в него подушки. — Ладно, давайте и в самом деле баиньки. Надеюсь, Велегода за ночь успокоится, иначе завтра будет веселый денек. Интересно, Кречет еще долго шляться по бабам намерен?

— А тебе, что, жалко?

— Нет, но если проспит подъем, отговариваться за него я не собираюсь.

— Угу, — сонно проворчал Хорт из-под одеяла. Сыч же на его восклицание уже и вовсе не ответил, поскольку заснул едва ли не прежде, чем коснулся головой подушки.

Правда, спокойный сон Хорта продлился недолго. Среди ночи парень проснулся от усиливающихся спазмов в области желудка и некоторое время лежал, сжавшись в комок и стараясь дышать ровно. Похожие, только более слабые приступы изредка случались с ним и прежде, после потребления Неждановых снадобий, и обычно быстро проходили — главное было пригреться и не двигаться. Но сегодняшний, похоже, проходить не собирался. Напротив, спазм постепенно распространился на всю грудную клетку, затрудняя дыхание до черных точек перед глазами и шума в ушах. Весь взмокший от выступившего холодного пота, Хорт кое-как поднялся с кровати. Он понимал, что нужно что-то сделать — разбудить друзей, попытаться дойти до кого-нибудь из целителей — Неждана, а лучше Энар, но все, что у него получилось, это мешком свалиться на спящего на соседней кровати ничего не подозревающего Векшу. Поднятой проснувшимися ребятами суматохи он уже не слышал, с головой окунувшись в холодные свинцово-серые воды беспамятства.

Сначала вокруг была только всепоглощающая тишина, затем пришли голоса, искажаемые отделяющей его от поверхности толщей воды почти до неузнаваемости.

— …А ну убери эту отраву, чтоб я ее больше не видела!

— Уйди с дороги. Не видишь? Он теперь без нее не может.

— Убери склянку, кому сказано, иначе руки отрублю! Тебе мало того, что ты уже сделал? Окончательно его заморить хочешь?

— Нара, ну что ты, в самом деле…

— А ты вообще не вмешивайся, Бык. Я ведь тебя предупреждала!

— Так это он с твоей подачи от зелья отказываться стал? Ну, радуйся теперь — чего хотела, того добилась.

— Я хотела, чтобы он не загнулся через пару лет от твоих экспериментов. И я этого добьюсь, будь уверен.

— Правильно. Теперь он загнется прямо здесь и сейчас. Велегода, уйми, наконец, эту бабу, мне его лечить надо, пока не поздно!

— Ты кого назвал бабой, сморчок трухлявый? А ну, назад! Я тебе к нему больше пальцем прикоснуться не дам! Бык, уведи его отсюда, иначе я за себя не отвечаю!

— Нара, он ведь помочь хочет…

— Чем помочь? Очередной порцией отравы? Ты хоть думай иногда, что говоришь.

— А ты можешь что-то другое предложить? От ибницы нет противоядия, можно только клин клином выбивать.

— Представь себе, могу.

— Ну, так сделай хоть что-нибудь, пожалуйста.

— Сделаю. А сейчас исчезните отсюда! Оба!

Голоса слились в монотонный гул, а затем наступила тишина. Как долго она длилась, Хорт не мог сказать. Потом его грудь пронзила вспышка ледяной боли, и тяжелые душные воды озера беспамятства снова сомкнулись над головой парня. На сей раз, кажется, он пробыл без сознания целую вечность, но на исходе этой вечности туман постепенно начал редеть, и сквозь него стали проступать очертания каменных стен. В открытое настежь окно вползал серый рассвет. Хорт лежал на топчане в лазарете, а на пододвинутой к топчану скамье сидела Энар и мрачно смотрела на парня. Кожу продолжало жечь, но теперь Хорт не мог понять, что именно он все-таки ощущает — холод, или жар, или и то, и другое вместе взятое. С трудом подняв руку, парень нащупал на груди какой-то небольшой округлый предмет — то ли полированный камень, то ли металлический медальон — от прикосновения к которому пальцы начало покалывать. Заметившая движение Энар ударила его по руке.