Джон Толкин - Хранители

Утверждение интернационализма — иначе говоря, братского союза, свободных народов — может естественнейшим образом опереться на общность и согласие народнопоэтического творчества. Так что долголетнее сотворение общей и многоразличной сказочно–мифологической действительности оказалось ненапрасным; тайный его мотив — преодоление искусственно насаждаемой империализмом национальной и человеческой розни — стал явным, живым, насущным.

История написания эпопеи говорит сама за себя. Возможность ее наметилась .в 1936 году, после того как выдумались, а вернее; обнаружились ее главные герои — хоббиты, то бишь соотечественники автора. В 1937–м была опубликована книга «Хоббит» — повесть о приключениях маленького зайцеподобного человечка в неожиданно большом мире, где происходит сложное взаимодействие добра и зла. Однако в «Хоббите» добро и зло расплывчатое, неопределенное. В самом деле, трудно сказать, чем здесь так уж хороши гномы или единственный представитель хоббитов Бильбо и чем так уж плохи гоблины, чем они, скажем, — хуже лесных Эльфов. Пожалуй, тем, кто читал «Хоббита» до «Властелина Колец», по–своему повезло: если читать их в обратном порядке, то «Хоббит» непременно покажется грубоватой, наивной, местами слащавой, а местами высокопарной, хотя безусловно занимательной книгой.

Предыстории «Властелина Колец» там тоже искать не стоит: недаром все, что нужно, и все, как нужно, пересказано в эпопее заново. При переиздании «Хоббита» в 1946 году Толкиен, правда, многое изменил и выправил (особенно по линии стиля) под знаком новой книги; но может быть, даже и зря. «Хоббит, или Туда и Обратно» — это просто сказочная повесть для детей, шутливая, игровая, немного, беспорядочная. И речь в ней идет не более чем о походе за драконовым сокровищем, и Бильбо вроде Шалтая–Болтая у Льюиса Кэрролла, и Гэндальф вовсе не мудрый маг, а всего лишь проказливый волшебник, которому невесть зачем понадобилось помогать корыстолюбивым гномам и сбивать на это дело Бильбо. Повторим еще раз: книга и сочинялась, чтобы развлекать детей на сон грядущий.

И все же без «Хоббита» не было бы и, «ВластелинаКолец». Больше всего впечатляет в первой книге выпуклое многообразие, естественность и правдоподобие представленного здесь в отрывочных картинках сказочного мира. В повести о хоббите неявно проступают черты сказания об открытии мира и о нравственном самовоспитании в процессе этого открытия. Словом, «Хоббит» стал для Толкиена черновиком давно созревавшего замысла. И он принялся — уже не для детей, а для себя и для взрослых друзей, суждению которых Доверял, — писать нечто странное: на первый взгляд как будто бы совершенно неподходящее продолжение намеченной в «Хоббите» истории случайно найденного Бильбо кольца. Но получилась история не про кольцо, а опять–таки про хоббитов — только уже не про одного из них, а про целый народец, про его образ жизни и склад характера, про его судьбу и место, в сообществе народов Средиземья.

А между тем время было смутное, тревожное, зловещее. По Европе расползалась фашистская коричневая мгла. Предав в 1938 году Гитлеру Чехословакию и попустительствуя фашизму, английское правительство по сути дела предало свою страну: никаких шансов выстоять против напора гитлеровских полчищ Англия не имела. Франция в следующем году не выстояла: просто обрушилась, как карточный домик. И все это так или иначе вошло в эпопею Толкиена, которая и приняла эпический размах к сентябрю 1939 года, когда, с началом второй мировой войны, над миром нависла угроза прекращения всякой истории, всеобщей гибели культуры и подмены ,ее фашистской идеологией, по–своему мифологизованной и даже претендовавшей на «народность».

Противостоять этой идеологии, обратившись к подлинным народно–поэтическим истокам культуры, к богатырской сказке и героическому эпосу, — вот какая задача властной волей истории встала перед одним из крупнейших и ученейших фольклористов мира, профессором Дж. Р. Р. Толкиеном. И способ выполнения этой задачи был под рукой: способ не научный, а писательский.

Работа над эпопеей замерла в 1942 году, в самое темное время войны, исход которой решался на Востоке (как и у Толкиена), на Волге. Происходило накопление эпических событий; и к 1944–му, когда на Востоке все было решено и западные державы наконец включились в прямое противоборство, эпопея стронулась с мертвой точки и обрела свой конец (Толкиен много раз подчеркивал, что она росла и менялась в процессе написания) в 1949 году.