Наталия Осояну - Завеса теней

Инквизитор опустил голову: он попал впросак и не знал, что сказать. Не желая заполучить себе влиятельного врага среди церковников, Арнульф поспешил выйти из неловкого положения:

— А скажите-ка мне, отче, не опасно ли было приводить сюда это… существо?

Иеронимус поднял правую руку, показывая инквизиторский перстень.

— Он связан волей Единого, Изначального и совершенно не опасен. Мало того, он подчиняется всем моим приказам.

— Всем? — Бертрам наклонился вперед, желая рассмотреть чудовище получше. — Очень любопытно, — в улыбке Изорского нобиля проскользнуло что-то кровожадное. — И он даже в колодец прыгнет?

— Мне приказано доставить его в Вальтен живым и, по возможности, невредимым, — инквизитор посуровел. — У Церкви нет нужды в бессмысленной жестокости.

— Я достаточно хорошо знаком с делами Церкви, — улыбка Бертрама стала ещё шире. — А с вашими делами, милейший отче Иеронимус, я знаком ещё лучше. От лица моего дяди, Верховного инквизитора Жерара, интересуюсь ещё раз: так эта тварь и впрямь подчиняется всем приказам?

— Да, — сказал церковник, и что-то в его лице изменилось.

…а чудовище стояло спокойно, не шевелясь. «Интересно, — подумала Кларисса, — в Ирмегарде все чародеи такие страшные, или только этот?»

Неожиданно пленник поднял голову и встретился с ней взглядом; девушка покраснела, но не отвернулась. Глаза у существа были голубые — и, глядя в них, она вдруг поняла, что не боится его.

— В моем замке за последние два века собралась премилая коллекция, — задумчиво произнес Бертрам. — Шкуры там всякие, зубы… есть даже почти целые чучела. Моя гордость — шкура волка-оборотня, мы убили его вдвоем с отцом в день моего совершеннолетия. Надо сказать, с того времени я значительно пополнил коллекцию.

— К чему ты клонишь? — спросил инквизитор.

— У него любопытная шкура, — просто ответил Бертрам. — Мне хотелось бы заполучить её целиком… или частично. Может, хотя бы одну лапу?

Сердце Клариссы отчего-то забилось чаще.

— Эй ты, еретик! — внезапно заговорила Дамиетта. Испуганная Альма пихнула сестру локтем в бок, но девочка не пожелала умолкнуть. — Твоя шкура будет видеть над камином в тронном зале Изорского дворца… а взамен твоих голубых гляделок в неё вставят стекляшки!

Жутковатая гримаса, в которой с трудом угадывалась улыбка, исказила морду чудовища; оно тряхнуло гривой и поклонилось Дамиетте — легко и даже грациозно.

— Вы так добры, моя госпожа, — слова, сказанные хриплым голосом, были отчетливо слышны каждому, кто сидел за высоким столом. — Но даже оттуда я буду видеть вас…

Девочка издала возмущенный возглас, по залу прокатился шепоток — и в этот же момент нобиль поднялся и провозгласил:

— Полагаю, самое время прекратить этот разговор. Наш гость устал и нуждается в отдыхе… я прав?

По лицу Иеронимуса было видно, что он собирается возразить, однако уже через миг инквизитор пошатнулся и едва устоял на ногах.

— Да он же смертельно устал! — Эуфемия всплеснула руками. — Мой долг хозяйки обязывает относиться к каждому гостю, как к родственнику. Пойдемте, отче…

…трактирщик Лисс долго пил со слугами и домой попал только к рассвету.

Скрипач поначалу скромно ютился в углу, а потом заиграл — и с этого момента все в зале слушали только его одного.

Иеронимус уснул, едва лишь его голова опустилась на подушку: он не спал больше двух суток.

Эльмо тоже уснул — на полу, под дверью комнаты Иеронимуса…

Ночные кошмары не навещали Эльмо уже много лет. Если наяву он ещё на что-то надеялся, то во сне уже горел…

Проснувшись в поту, чародей не стал открывать глаза и продолжал дышать ровно. На его груди сидело что-то холодное, липкое и очень тяжелое.

Эльмо изготовился, чуть-чуть приоткрыл глаза…

…и в следующий миг тварь была поймана!

— Ну-ну, — пробормотал Эльмо, разглядывая странную добычу. Существо, напоминавшее большую летучую мышь, закуталось в свои черные крылья, точно в плащ, и поверх них глядело на чародея злобно поблескивавшими красными глазками. — Пленник пленника заполучил! Ты, видать, последняя мара в этом замке, если так разжирела… — ночной кошмар засвистел, затрещал, и Эльмо пришлось его хорошенько встряхнуть. — Молчи, а не то отдам тебя Иеронимусу! Вот так. Что же мне с тобой делать, а?

Эльмо призадумался.

— Полезай-ка ты в мешок! — решил он, наконец, и, сняв с пояса небольшой кошелек, который инквизитор по ему одному известной причине оставил чародею — возможно, сочтя вещицу безобидной, — запихнул туда мару. Существо извивалось, брызгало слюной и пыталось укусить чародея за пальцы.