Руслан Мельников - Темный Набег

Взломает ли она кровавую границу вновь, если границу эту сейчас запрет магистр? Сможет ли? Достанет ли ей сил и умения? Хватит ли памяти не забыть нужных слов и холодной воли не перепутать запомненное?

«…яп-паш…» – едва-едва слышно пробивалось сквозь мертвые воды.

И – главное – успеет ли она услышать все, что должно? Разберет ли в стихающих, глохнущих звуках верную суть заветной формулы?

Когда длинное путаное заклинание произносила мать, Эржебетт не разобрала и не запомнила древних слов. Не до того было, когда материнская кровь текла в воду. А сейчас… Сейчас у нее – последний шанс. Услышать, узнать, запомнить.

И если не воспользоваться тем шансом…

Прежняя жизнь оборвется. Вся – от и до. И связь с родным миром – тоже. Навеки. Навсегда.

А прежнего было жалко. А нового не хотелось вовсе. Никакого нового. Тем более того, что терпеливо ждало за спиной раззявленной пастью Проклятого прохода. Единственно возможной дорогой. В темное обиталище дорогой.

И ничего ведь уже не изменить!

Ох, до чего же жаль! Безумно жаль было себя, такую одинокую, брошенную, обреченную… Вероятно, именно эта жалость к себе самой и сподвигла Эржебетт. И подтолкнула ее.

Жалость, а еще страх. Жуткий, звериный.

– Пакх-тью-эф-фос… – не торопясь, сосредоточенно выводил словознаки, словозвуки магической формулы Бернгард.

«…фос…» – совсем уж тихо, на грани слышимости, пробивалось сквозь озерную гладь.

«…с-с-с…» – прощальным шипением отзывалось в мозгу Эржебетт.

И паническое предчувствие сжимало сердце. Следующей фразы она уже не расслышит. Эржебетт знала это. Точно. Наверняка. Ничего не услышит, если ничего не предпримет.

Сейчас же. Немедленно!

Но ведь не изменить! Ничего!

Брешь в стене сжалась до размеров небольшого круглого щита, до размеров норы, в которую едва-едва под силу протиснуться человеку. Но – пока еще под силу.

И – почему не изменить?! Почему – ничего?!

Секунда. Доля секунды. Краткий миг на судорожные размышления. На лихорадочное взвешивание всех «за» и «против». Тех, что приходили сейчас на ум. Только – тех.

Нужно ли ей это? Не нужно? Важно? Не важно?

Нужно! Важно!

Напуганная юница, ставшая сиротой, знала одно: она не желала обрубать мосты. Все ее существо противилось этому. Так уж повелось, такова людская натура: каждый человек хочет вернуться туда, откуда начинал свой путь. А если и не хочет того явно, так втайне мечтает иметь такую возможность. И она. Тоже. Эржебетт тоже хотела вернуться. Пусть – не сейчас. Но потом – обязательно. Когда не будет так опасно. Но чтобы можно было… всегда чтобы можно было вернуться!

Значит, во что бы то ни стало следовало оставить Проклятый… благословенный Проклятый проход открытым. Для себя – открытым. О прочем Эржебетт сейчас не думала. Не могла.

О прочем – нет. Лишь об одном.

Оставить. Открытым.

Воспрепятствовать, помешать Бернгарду залатать дыру между мирами. Как?!

А так!

А просто!..

Она ведь слышала. Все слышала!

Слова открывающие и слова закрывающие – одни и те же слова, одно заклинание. Она скажет нужные слова. Сейчас прямо и скажет.

И что с того, что брешь раздвигает лишь сильная кровь говорящего слова? Подумаешь… сильная кровь Изначальных! Эка мелочь!

В ее крови есть сила. Та же, что и в крови матери. И если ее мать смогла… Значит, она сможет тоже.

Кровь нужна? Да, пожалуйста! Своей крови Эржебетт – не жалко! Сейчас – нет, нисколько. Вон, течет, капает из царапин и ссадин, из-под содранной кожи. Мало? Будет еще!

И не нужны ни ножи, ни камни. Сгодятся зубы, ногти. Ногти – обломанные, корявые, щербатые, острые. Зубы – крепкие, здоровые. Она раздирает запястье левой руки – ногтями правой, зубами. Почти не чувствуя боли. (Отрешаться от боли в ведьмином экстазе – эту науку Эржебетт усвоить успела.) Чувствуя лишь солоноватый привкус во рту. И страх. Страх опоздать.

Есть! Вспороты вены.

Кровь уже не сочится капля за каплей. Кровь вьется тонкой быстрой струйкой-змейкой по смуглой коже. А вот уж и не такой тонкой…

Эржебетт подступила к зарастающей преграде вплотную. Просунула кровоточащую руку в отверстие – теперь уже не больше ведрообразного шлема саксонских рыцарей.

Или рука навеки останется там… так, замурованной в смыкающейся границе между мирами. Или…

Она сказала, что помнила. А запомнила она каждое слово Бернгарда. Эржебетт выпалила все. Тихим шепотом (чтобы не услышали, чтобы не узнали там, на берегу), но четко и быстро.