Джон Рональд Руэл Толкиен - Хоббит, или Туда и Обратно

Внезапно она озарилась мгновенной вспышкой.

— Глядите! — крикнул один из гулявших. — Опять эти огни! Прошлой ночью их заметили стражники, и сполохи то вспыхивали, то гасли до самого рассвета. Наверняка там что-то неладное.

— А может, Подгорный Государь кует золото, — возразил кто-то. — Давненько подался он на север. Пора бы сбыться старым песням.

— Какой еще там государь? — вмешался угрюмый голос. — Нравится — не нравиться, но это ворюга-дракон изрыгает огонь — единственный подгорный государь, которого мы знаем.

— Вечно ты накаркаешь! — не выдержали остальные. — Если не наводнение, так мор на рыбу. Думай-ка лучше о чем-нибудь поприятнее.

Вдруг из-под холмов рванулся яркий свет, а северная оконечность озера засверкала золотыми огнями.

— Вернулся Подгорный государь! — раздались крики. — Его сокровища горят, словно солнце, серебро бьет ручьями, а золото — потоками! С горы течет золотая река!

Распахивались настежь окна, и раздавался топот бегущих ног.

В мгновение ока город охватило радостное возбуждение и ликование, но обладатель угрюмого голоса со всех ног кинулся к старшине.

— Дракон приближается, или я сошел с ума! — закричал он. — Рубите мосты! К оружию! К оружию!

Тревожно зазвучали рога, и их стон раскатился по скалистым берегам. Веселье оборвалось, и радость сменилась ужасом. Вот почему дракону не удалось застать горожан врасплох.

Вскоре — столь быстро летел Смауг — люди увидели мчащуюся на них огненную искру, которая разрасталась и разгоралась все ярче, и даже самые легковерные засомневались в истинности старых пророчеств. Но в запасе было еще немного времени. Каждый сосуд наполняли водой, вооружались все, кто мог носить оружие, готовили стрелы, копья и дротики, а мост на берег разрушили еще задолго до оттого, как раздался нарастающий рев неминуемого приближения дракона и по озеру заплясали от могучих ударов крыльев огненно-багряные волны.

Услыхав людские крики, вопли и плач, Смауг ринулся вниз к мосту — и мимо! Теперь враги сидели на острове, окруженном водами озера, слишком глубокими, темными и холодными. Можно было бы нырнуть и поднять вокруг такие густые туманы и пары, что окрестностей не стало бы видно еще несколько дней, но озеро сильнее: оно бы остудило змия, прежде чем тот подобрался бы к городу.

С ревом дракон взвился над городом, подгоняемый тучами черных стрел, но наконечники отскакивали от его алмазной чешуйчатой брони, а их древки, воспламеняясь от его огненного дыхания, летели со свистом в озеро. Ни один фейерверк не шел в сравнение с той ночью. От свиста стрел и воя рогов ярость дракона вспыхнула с новой силой, ослепляя его и сводя с ума. В течение многих веков никто не осмеливался выступать с оружием против него, не посмели бы и нынче, если бы обладатель угрюмого голоса (Бард было его имя) не бегал бы с место на место, подбадривая лучников и настаивая на том, что старшина приказал сражаться до последней стрелы.

Из драконьей пасти хлынул огонь. Змей какое-то время покружил над озером, освещая его воду, а деревья по берегам уже пламенели медью и кровью со скачущими тенями у их подножий. Тут Смауг кинулся вниз, сквозь тучу стрел, разъяряясь пуще прежнего и забыв об осторожности, не подставляя врагам даже свой крепкий панцирь — только бы сжечь город дотла!

Огонь заплясал по тростниковым крышам и бревенчатым балкам, хотя дома обмывались перед самым налетом. Сотни рук плескали воду туда, где вспыхивала хоть малейшая искра. И вновь дракон ринулся вниз. Удар мощного хвоста — и рухнула кровля ратуши. Мгновенно языки пламени прорезали ночное небо. Еще удар и еще — и дома один за другим рушатся, охваченные огнем; и ни единая стрела не задела, не ранила Смауга, будто это был рой болотной мошкары.

Люди уже прыгали в воду. Женщины с детьми садились в лодки на рыночной площади. Оружие было брошено. Над городом раздался плач и стон, а ведь не так давно он был полон радостными песнями о Подгорном Государе. Теперь карликов проклинали. Сам старшина спустился к большой раззолоченной лодке, надеясь уплыть прочь во время всеобщей сумятицы. Вскоре город опустеет, и на поверхности озера останутся одни головешки.

Как раз этого и хотел Смауг: пускай бегут в лодках, а об остальном он сам позаботится. Можно поохотится на людишек, а можно заставить их не покидать озеро, пока они не перемрут от голода. Пусть только сунуться на берег, он их подождет. Скоро запылают все окрестные леса, поля и пастбища. А сейчас дракон радовался, разрушая город, радовался так, как никогда.