Джон Рональд Руэл Толкиен: Хоббит, или Туда и Обратно

Но любительница приключений Белладонна Тук стала женой Банго Бэггинса. Банго, отец Бильбо, выстроил для неё роскошную нору (отчасти на деньги Белладонны), которой не было равных ни под Холмом, ни за Холмом, ни за Водьей, — и в этой норке они встретили свои последние дни. Вполне возможно, что Бильбо, единственный сын Белладонны, был весь в отца, любившего уют, но и от Туков он кое-что унаследовал. И это кое-что укрепилось в его характере. Не было только подходящего случая, чтобы оно проявилось к этому времени. Бильбо Бэггинс был уже достаточно взрослым (ему было чуть более пятидесяти или около того) и жил в уютной норке, описание которой уже приводилось, чтобы вы имели о хоббитах определённое представление.

Так вот, как-то рано утром — тогда, в те далёкие дни, когда в мире было меньше шума и больше зелени, а хоббиты были многочисленным и процветающим народцем — Бильбо Бэггинс стоял себе в дверях и покуривал длинную, спускавшуюся до его покрытых шёрсткой ног деревянную трубку. Вдруг — раз! — и откуда ни возьмись не кто-нибудь, а сам Гэндальф. Гэндальф! Где бы он ни появился, всякий раз происходили удивительные события и приключения. Много лет Гэндальф не бывал в окрестностях Холма, с тех пор, когда не стало его приятеля — Старого Тука. Хоббиты уж и забыли, как выглядит Гэндальф, тем более что у него были какие-то свои дела в тех землях, что лежат по ту сторону Холма и Водьи, а они в то время были ещё хоббитятами.

Так что, в это погожее утро ничего не подозревающий Бильбо заметил какого-то старика с большущей палкой в руках, в высокой синей шляпе, в длинном сером плаще. Вокруг шеи старика был обмотан серебристый шарф, скрытый долгой — до пояса — бородой, а на ногах — высокие чёрные сапоги.

— Доброе утро! — обратился к старику Бильбо, явно ничего не имея в виду: ярко сияло солнце, и зеленела трава. Но Гэндальф пристально посмотрел на хоббита из-под кустистых седых бровей.

— Это что же вы хотите сказать? — спросил он. — Желаете мне доброго утра или хотите сказать, что оно для меня доброе, хочу я этого или нет? А может, все должны быть добрыми в это утро, или вы сами сегодня добрый?

— Всё сразу, — ответил Бильбо. — К тому же это подходящее утро, чтобы стать в дверях и трубочку покурить. Если у вас трубка при себе, присаживайтесь и курите на здоровье. В такой денёк и спешить-то некуда, да и незачем.

Затем, скрестив ноги, Бильбо сел у двери и выпустил изо рта красивое дымовое колечко. Оно плавно поднялось вверх и, не разорвавшись, скрылось за Холмом.

— Весьма польщён! — воскликнул Гэндальф. — Но у меня нет времени на это миленькое занятие — пускать дым кольцами! Мне нужно отыскать сообщника по Приключению, которое я намереваюсь устроить. Вот только трудно найти подходящего.

— Что верно, то верно. А в этих краях — так и подавно. Одни неприятности, знаете ли, от этих приключений. Попробуйте-ка заставить кого-нибудь опоздать к обеду — никого не увидите, — произнёс Бильбо, засовывая за подтяжку большой палец и выдувая ещё одно колечко дыма, больше первого. Затем он достал утреннюю почту и принялся рассматривать её, притворившись, что не обращает на старика никакого внимания. Бильбо решил, что Гэндальф оставит его в покое и уберётся восвояси, но тот и не думал уходить. Он стоял, опираясь на свою палку, и, ни слова не проронив, пристально разглядывал хоббита до тех пор, пока Бильбо не рассердился по-настоящему.

— Доброе утро! — наконец проворчал он. — Премного благодарен. Не нужны мне ваши приключения. Ищите себе сообщника за Холмом или за Водьей! — этим хоббит хотел показать, что разговор окончен.

— Что у вас только не означает ваше доброе утро! — воскликнул Гэндальф. — Сейчас — это желание от меня отделаться, потому что пока я здесь, как вы полагаете, это утро ничего доброго вам не сулит.

— Нет, нет, что вы, уважаемый! Постойте-ка, не кажется ли мне, что я знаю ваше имя? Хотя — откуда…

— Так оно и есть, Бильбо Бэггинс. Как видите, ваше имя мне известно. И даже если вы меня не помните в лицо, то должны знать, как меня зовут. Я — Гэндальф, а Гэндальф — не кто иной, как я! Подумать только: сын Белладонны Тук отмахивается от меня своим «добрым утром», будто я торгую пуговицами вразнос!

— Гэндальф! Гэндальф! Вот так дела! Не тот ли самый странствующий кудесник, который подарил Старому Туку пару чудесных алмазных запонок, и они ещё застёгивались по приказу? Не тот ли старик, который на пирушках рассказывал о великанах, драконах, о спасённых королевнах и о счастливых вдовьих сыновьях? Не тот ли дед-огневед, который устраивал такие прекрасные огненные потехи на Средьлетень? Я их помню. Это бывало по просьбе Старого Тука. Частенько эти огни были как огромные лилии, цветы львиного зева и золотых дождей в вечернем сумраке.