Филис Каст - Избранная луной

А тот, будто не видя их, решительно устремился к единственной из женщин, которая не смотрела в его сторону.

Приближаясь к ней, самочка замедлила свой бешеный бег и зашагала важно, с серьезностью, удивительной для ее пяти с половиной месяцев. Женщина, привлекшая внимание молодой овчарки, сидела скрестив ноги перед огромным священным папоротником, готовым раскрыться. Голова ее была опущена. Щенок задрал мордочку и уткнулся ей в шею, туда, где густые, золотистые с проседью волосы были собраны в свободный, но опрятный узел.

Почувствовав прикосновение, женщина уронила лицо в ладони, плечи ее задрожали.

– Я… я не выдержу. Второго раза не будет. У меня сердце разобьется. – Слезы душили ее.

Молодая самочка прижалась к ней крепче и тихонько заскулила, чувствуя ее боль.

– Твое сердце может разбиться, если ты ее примешь, – молвил Опекун, стоявший позади щенка. – Но если отвергнешь, ее сердце будет разбито наверняка. Способна ли ты так с ней обойтись, Маэва?

Маэва обернулась к Опекуну. Лицо ее, хоть и носило печать лет, утрат и сожалений, все еще было прекрасно.

– Видишь ли, до сих пор неизвестно, почему некоторых выбирают дважды, но это великий дар, Маэва.

– Посмотрим, как ты заговоришь о даре, когда твоей Алалы не станет, – ответила Маэва, и в словах ее слышался не гнев, а печаль.

– Я страшусь этого дня, – признался Опекун и невольно потянулся погладить по голове крупную овчарку, что все время держалась рядом. – И все равно я ни на что не променял бы свою жизнь с Алалой. Храни в сердце любовь к Тарин и память о прекрасных годах, проведенных бок о бок с ней, но не дай скорби мешать тебе жить.

Плечи женщины поникли; до сих пор она так и не взглянула на щенка.

– Пришла пора дать молодым дорогу в Вожаки.

Опекун усмехнулся, но по-доброму.

– Священные папоротники процветают благодаря твоим заботам. Голос твой так же чист и звонок, как и двадцать зим назад, а теперь еще и эта самочка выбрала тебя – именно тебя, хотя выбор у нее богатый, целое Племя! Подумай, Маэва! Щенок-Вожак избрал тебя в спутницы – и выбор этот всегда безошибочен, и изменить его нельзя, и узы ваши нерушимы.

– До самой смерти, – добавила Маэва, и голос ее дрогнул от слез. – Лишь со смертью прерывается связь.

– Верно, лишь со смертью, – печально подтвердил Опекун. – Напомни, сколько ты зим прожила со своей Тарин?

– Двадцать восемь зим, два месяца и двенадцать дней, – сказала Маэва тихо.

– И сколько прошло со дня ее смерти?

– Три зимы и пятнадцать дней, – без раздумий ответила Маэва.

– И пусть боль твоя еще не утихла, скажи мне, за эти три зимы и пятнадцать дней пожалела ли ты хоть раз о том, что Тарин выбрала тебя?

– Ни разу, – сказала Маэва твердо, и глаза ее гневно сверкнули, будто она сочла вопрос оскорблением.

– Быть избранным овчаркой – счастье. Быть избранным дважды – не что иное как чудо. Но окончательный выбор за тобой – лишь ты одна вправе решать, впустить ли чудо в свою жизнь.

Опекун перевел взгляд на молодую овчарку – с тех пор как Маэва отвернулась, та сидела неподвижно и не сводила с женщины глаз, будто в целом мире никого больше не существовало, кроме них двоих.

– Даже если она тебе не нужна, Маэва, этому юному существу без тебя не обойтись.

Маэва прикрыла веки, и слезы хлынули по ее щекам.

– Мне она нужна, – прошептала она.

– Поступай же так, как поступали многие до тебя – черпай силу от спутницы, которая доверяет тебе больше, чем ты сама себе.

Маэву била дрожь. Она глубоко вздохнула, открыла глаза и, наконец, впервые посмотрела на щенка.

Глаза у молодой собаки были карие, ласковые, и что-то в них до боли напоминало Тарин. Однако сходство с Тарин на этом кончалось. Шерсть самочки была темнее, а шею и грудь обрамлял редкостный серебристый мех. Она была крупнее Тарин – настолько крупнее, что Маэва про себя подивилась: ей нет еще и шести месяцев, а выглядит такой взрослой! За все время с момента рождения щенков Маэва не заглядывала в ясли и не навещала никого из Псобратьев, избранных другими щенками из того же выводка.

Слишком тяжело было, – думала Маэва, разглядывая самку. – До этой минуты я шарахалась от щенков овчарок, рожденных после смерти Тарин. Прав был Опекун – с тех пор как я потеряла Тарин, я будто и не жила . – Собравшись с духом, Маэва снова взглянула щенку в глаза – только сейчас она избавилась от печали, что омрачала ей жизнь больше трех зим, и открыла сердце для новых радостей.