Михаил Бабкин - Хитники

Лишь теперь, немного привыкнув к обстановке, Глеб обратил внимание на беспрерывный, на грани слышимости, размеренный гул далёких-предалёких голосов. Как будто сотни тысяч человек одновременно шептали каждый своё: едва различимый хор нагонял тоску и вообще действовал угнетающе. Глеб заморгал, сгоняя вдруг выступившие слёзы: от обилия самосветных красок и нескончаемого гула у него начала кружиться голова.

– Прибыли, – сказал Иннокентий, опуская руку. – Ну-с, вам всем, можно сказать, крупно повезло. Здесь лет пятьдесят никого, кроме меня не было… не считая, разумеется, обязательных ежегодных посещений императора. Конечно, я бы с удовольствием организовал вам экскурсию по Музейной Тюрьме – о, здесь есть на что посмотреть! Кроме этого, основного зала, представлены и другие, не менее любопытные… ээ… скажем так: тематические. Один, например, посвящён працивилизации, существовавшей задолго до возникновения нашей, но экспонатов там, увы, маловато. Всё же несколько миллионов лет прошло, – голос начальника Тюрьмы звучал уверенно, авторитетно, как у профессионального экскурсовода. Чувствовалось, что господин Иннокентий свою работу любит и ценит. – Другой организован под исторические экспозиции, причём все постановочные работы выполнены мной лично! К сожалению, последний творческий замысел – Нерон, взирающий на подожжённый им Рим и читающий стихи о горящей Трое – остался нереализованным. Голову выставочного императора пришлось, хе-хе, вернуть её законному владельцу, по независящим от меня обстоятельствам. – Иннокентий шутливо погрозил Глебу пальцем, мол, помнишь?

Парень в ответ лишь криво усмехнулся: уж что-что, а это он помнил отлично. И как музейный колдун расправился с его друзьями, тоже не забыл.

– Далее имеется зал с техническими раритетами – средневековыми компьютерами… ага, вы удивлены! – довольно захихикал Иннокентий, глядя на вытянувшееся лицо Глеба и забарахтавшегося в объятиях орка Федула. – Василий, будь любезен, не слишком дави на нашего гостя, он имеет право высказываться по поводу своего присутствия в величайшем музее всех времён и народов. Но если начнёт орать, ругаться или глупо звать на помощь, то можешь его придушить до смерти, я разрешаю, – великодушно повелел начальник-интриган.

Василий, хмыкнув, ослабил хватку: к чести гнома, дураком он никогда не был и орать зряшно не стал – да и то, поздно кричать «Караул!», сидя в подвале маньяка.

– Как это – средневековые компьютеры? – откашлявшись, спросил Федул. – Требую пояснений!

– Всё элементарно, мой малорослый пленник, – снисходительно ответил Иннокентий. – Компьютеры изобретались всегда и повсюду. Люди всех эпох предпочитали и предпочитают сбрасывать рутинные вычисления – будь то обычный бухгалтерский приходно-расходный учёт или обдумывание многочисленных составляющих какого-нибудь сложного заклинания – на механических помощников. Или колдовских, но это без разницы. Отдельные, дошедшие до наших времён особо удачные образцы подобных компьютеров и хранятся в том зале: например, солнечный вычислитель Архимеда, сделанный из ста двадцати тысяч микрозеркал… Ба, неужто вы думаете, что древнегреческий учёный самостоятельно обсчитывал громадные массивы всяческих данных, необходимых для его изобретений? Нет, не думаете? Ну и правильно, – благосклонно кивнул гному музейный колдун, хотя у того на лице явно читалось известное высказывание Станиславского: «Не верю!»

– Ещё там находится двухходовой диван-транслятор конструкции Льва Бен Бецалеля, – загибая пальцы, принялся перечислять увлёкшийся рассказом Иннокентий, – любопытнейшая, доложу вам, конструкция!.. А уникальные армейские самосчёты купца Калашникова? Скорость действия до шестисот операций в минуту – очень, знаете ли, передовая технология по тем временам. Также в зале имеются… – Тут Глеб почувствовал, что ствол орковского автомата медленно, но верно сползает по его плечу вниз, а железная хватка Петра слабеет. И что в затылок ему начинают дышать с сонным похрапыванием.

Начальник Тюрьмы осёкся, строго поглядел на засыпающего орка и, повысив голос, сказал:

– Собственно, мы прибыли сюда несколько по иному поводу. Будем считать, что наш маленький экскурс по Музейной Тюрьме закончен. – Разумеется, Федул никак не мог оставить услышанное им без соответствующего комментария. Грустно подняв брови, он произнёс печально:

– Я вам искренне сочувствую! Наверное, подобное невнимание и одиночество испытывает профессиональный киллер, которому просто не с кем поговорит по душам, поделиться своим мастерством и планами на будущее. – Иннокентий оставил реплику гнома без внимания.