Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе

Молчание длилось долго.

— Бессмертные существуют с начала времён, — его голос звучал ровно. — И в жизни каждого из нас наступает момент, когда начинаешь осознавать, что ты живёшь уже слишком долго, а тебе предстоит жить ещё столько же, и столько же, и ещё трижды столько же… Мир вокруг меняется, ты — нет. Ты смотришь, как сменяются поколения, ты наблюдаешь, как обращается в прах когда-то казавшееся незыблемым, ты видишь, как исчезают в смертной тени все, кого ты когда-то знал. Ты успеваешь увидеть всё, что хотел увидеть, а мир из века в век бежит по накатанному кругу, повторяя всё, как встарь, складывая одни и те же судьбы, одни и те же случаи, до жестокой насмешки, до дурной бесконечности… Осознание это становится для тебя невыносимым. И тогда ты можешь сделать лишь одно: забыть, как давно существуешь на этом свете. Забвение того, что мешает жить — единственный способ выдержать бессмертие.

— Вот как. Любопытно, — она прислонилась плечом к одному из дубовых стеллажей. — А где же твой Воин?

— Мы кое-что не поделили. В итоге эта вещь не досталась никому, а наша жизнь превратилась в сплошное сведение счётов.

— Понятно.

Мягко хлопнула закрывшаяся книга:

— Таша, ты понимаешь, что я не мог всего этого сказать?

— Почему?

Вопрос прозвучал без гнева, без упрёка, без любопытства. Равнодушно. Просто одно короткое слово.

— Если бы ты знала, то не смогла бы относиться ко мне, как к… человеку. Знание того, кто ты и кто я, встало бы между нами непреодолимым препятствием.

— Да. Ты просто забыл о том, что всё тайное рано или поздно становится явным. И рано или поздно препятствием между нами встанет твоя ложь.

— Я никогда не лгал тебе, Таша.

— Иные недоговорки куда лживее любой лжи. Особенно по отношению к тому, кого вроде бы любишь, — она всматривалась в его глаза. — Кто я для тебя, Арон?

Он ответил не сразу:

— Дочь, которой у меня никогда не было.

— Дочерям обычно доверяют, — мягко поправила она. — Дочерям сообщают, кто их отцы. А вот развлечению… девочке, с которой не скучно, игрушке…

— Таша, не надо.

— Но ведь это правда… Разве не так? — её губы растянулись в лёгкой улыбке. — Мне ведь ничего никогда не говорят — просто ведут за собой… Впрочем, оно и верно. Кто ты и кто я, говоришь? Да, ты прав. Ты амадэй. Ты Зрящий. Ты — Свет. Ты — абсолютная справедливость, избранный Богиней, король в изгнании. Бессмертный, мудрый, великий, почти святой. А я… всего лишь глупая, глупая, глупая девочка…

— Не смей! — в её взгляде мелькнуло удивление, когда с его губ сорвался крик. — Не смей, никогда не смей говорить это! Ты — солнце, ты — счастье, ты — истинный свет… и я полюбил тебя, Таша. Я правда тебя полюбил, — он встал, шагнув к ней. — Я столько пробыл на этом свете, что почти забыл, что такое жизнь. Ты напомнила мне об этом. Я смотрел на тебя и видел всё то прекрасное, чем должен жить человек. Я видел, что маленькая девочка может быть сильнее всех сил мрака, я видел, что…

— Он твой Воин. Тот, кто убил маму. Тот, кто сделал всё это с нами… со мной и с Лив.

Слова прозвучали тихо, но чётко и ясно. Остро, как лезвия ножей.

Он запнулся и вздрогнул, словно от пощёчины.

И это выдало его с головой.

Минутная тишина.

Она смотрела прямо на него, и лицо её оставалось бесстрастным.

— Как ты смеешь, — наконец едва слышно сказала она, — как ты смеешь говорить мне, что любишь, когда я для тебя — просто ещё одно очко в сведении счёта? Ты знал, ты с самого начала знал… Ты и помог мне поэтому: потому что увидел в моих воспоминаниях его.

Он не стал отрицать.

— Ты такой же, как он. Нет, ты хуже. Ты гораздо хуже. Он действительно никогда не притворялся тем, кем не является… да, я ненавижу его. Но тебя — презираю.

Он не сказал ни слова.

— Почему ты молчишь, Арон? А как же слова о том, что ты мне не лгал?

— Всё не так, Таша, — тихо сказал он. — Всё не так, как ты думаешь.

— А как же? Любовь с первого взгляда? И никаких личных причин?

— Нет, не с первого. Но любовь сама по себе — достаточно личная причина.

— Ты меня полюбил. Полюбил — потом. Я ведь помню…

Она отступила на шаг назад, во тьму:

— Я верила тебе, но теперь не знаю, была ли это моя вера. Я любила тебя, но теперь не знаю, была ли это моя любовь. И я думала, что ты любишь меня, потому что ты так говорил, и я знала, что мне ты никогда не солжёшь… но теперь я не знаю даже этого. Теперь, когда я знаю, кто ты на самом деле — я не знаю, кто ты для меня.

— Всё, что я делал с тех пор, как мы встретились, я делал ради тебя. Всё, что я совершил, я совершил ради твоей защиты.