Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе

— А вы-то откуда знаете?

— Мне как раз посчастливилось быть весьма близко знакомым с одним из Перворожденных. Он давно покинул родные леса и родной Атталиэн, стольный град альвов среди озера Ламанмир — но не нужно быть там, чтобы помнить предания, передававшиеся от отца к сыну, а от него к внуку, а от него к правнуку… Он рассказал нам с Джеми многое. Столь многое, что мы узнали, кто такой Арон Кармайкл, стоило ему увидеть в нашей голове нас обоих. Никто из магов-телепатов, даже самых могущественных, на это не способен. Только амадэй. Только Зрящий.

Таша смотрела куда-то на свои ладони, сами собой стиснувшиеся в кулаки.

— Почему вы не сказали мне… сразу?

— Потому что думал, что вы знаете, — Алексас досадливо скрестил руки на груди. — Я же думал, вы его дочь. И, если честно, наличие дочери… даже дочерей — у амадэя, не имеющего права привязываться ни к одному живому существу, меня удивило несказанно. С другой стороны, подумал я — раз он больше не Судья, то, быть может, уже и имеет? А потом выяснилось, что дочь вы ему всего несколько дней… впрочем, какая разница, сколько. Я бы не рассказал вам этого, если бы не заметил одной-единственной вещи.

— Какой же?

— Что вы думаете, что любите его. Вот только, похоже, сами не знаете: думаете или действительно любите, — взгляд тёмных глаз был непривычно мягок. — Быть может, это поможет вам понять. И… он Бессмертный, Таша. Истинный Бессмертный. А у таких весьма странные взгляды на мир и странные моральные принципы. Нам недоступные и непостижимые. Может, он и не считает неправильным ведение какой-то своей игры, которой ни мне, ни вам не дано понять…

Светлая макушка опустилась ещё ниже.

В долгой тишине отзвуки празднества были единственным, что звучало на крыше тёмной башни. Потом Ташина рука, чуть подрагивая, поднялась выше, коснувшись золотой цепочки.

— Быть может, — прошепталось одними губами, — как раз и дано…

Когда Таша подняла голову, глаза её были стальными. Сталь — сверкающая, жёсткая, сплошная. Непроницаемая.

Тихо и очень, очень спокойно она сказала Алексасу, что надо делать.

— Вам что-то неясно? — добавила Таша, заметив непонимание в его расширившихся глазах.

— Нет, но…

— В таком случае, Алексас Семпер, вы намерены ослушаться приказа своей королевы? — тихий высокий голос резанул льдом почти ощутимо.

Алексас опустил глаза, склонив голову, поднял футляр со скрипкой и безмолвно направился к лестнице. Таша не смотрела ему вслед, но, казалось, слушала эхо его шагов. Стоя у края ночной высоты, глядя прямо вперёд, на теряющийся в ночи горизонт. Где-то под ней радостно кричали и гудели люди — а перед ней тихо серебрились звёзды, мерцали волшебные огни, сыпали искры фейерверки, расцветая в океане небесной черноты, бросая цветные отблески на её лицо…

Таша отвернулась от света. Неслышно ступая босыми ногами по камню, подошла к люку и тенью скользнула в лестничную тьму.

В библиотеке было тихо. Здесь всегда было тихо. Казалось, сами бесконечные стеллажи и ровные ряды старинных фолиантов веяли тишиной и покоем. Сюда не доносились отзвуки людской жизни. Здесь не было людской суеты. Библиотека жила своей, спокойной, неторопливой и размеренной жизнью бессмертных чернильных строк.

В библиотеке жил запах пыли, вечности и старых книг. Воздух здесь был особым: сухим и тягучим. Иногда в него чуть примешивали свежесть порывы ветра из нежданно распахнувшегося окна или сквозняк, проникший сквозь приоткрытую дверь — но очень, очень редко.

Библиотека тонула во тьме. Здесь никогда не бывало светло: даже в самый погожий день солнечные лучи мягко просеивались сквозь высокие окна, не разгоняя сумрака. Сейчас лучи были лунными, и медленно танцующая в них книжная пыль казалась серебристой.

У одного из окон стоял письменный стол. Сидевший за ним мужчина сидел, подперев голову рукой, листая покоившийся на столешнице ветхий книжный том. Взгляд его бегло скользил по строкам — но порой вдруг надолго застывал на каком-то простом, ничего не значащем слове. Задумчиво, закрыто, тускло…

— Знаешь, — слово тихо звякнуло осколком металла, — а ты совсем не похож на бессмертного. Если не знать, и не подумаешь ведь…

Чуть вздрогнув, он обернулся.

Та, что вышла из тени в лунный свет, скользя кончиками пальцев по корешкам книг, была сама похожа на тень. Или призрака. Чернота платья сливалась с ночной тьмой, кожа казалась белее снега.

Лица обоих сейчас были масками. Застывшими, непроницаемыми.