Ярослава Кузнецова - Химеры

– В карман куртки, ага. В правый. Не стесняйтесь, пожалуйста. Мне кажется, это вас поддержит по дороге.

Она сделала, как просили, и вытащила из кармана толстую полуфунтовую шоколадную плитку, завернутую в пергамент и серебряную фольгу.

– Вы южанка ведь? Беженка? – Кавен, облокотившись на борт, старательно наблюдал, как бегут фонари вдоль дороги.

– Угу... – промычала она сквозь шоколад.

Из зеркальца заднего вида, закрепленного на лобовом стекле, смотрели на нее собачьи глаза шофера. Лейтенантик ерзал на сидении и все время оглядывался.

– И у вас не оказалось денег на чашку кофе с пирожком? – он покачал головой, взглянул искоса, снова отвел взгляд. – Сколько вы не ели? У вас ни денег, ни документов... выбежали из дома, в чем есть?

Она закивала.

Машина дернулась, взвизгнули тормоза, рейну бросило на спинку переднего сиденья.

– Васк, твою мать, смотри за дорогой! Ушиблись? – он помог ей вернуться на сидение, задержал горячие пальцы на локте. – Не бойтесь, прекрасная госпожа, теперь все будет хорошо. Мы наведем порядок на Южном Берегу, вышвырнем Лестан к чертовой матери, щелкнем по носу Фервор, забудут соваться к нам.

«К нам»! Рейна нахмурилась и выдернула локоть из макабринской хватки. Они уже считают Марген-дель-Сур своим!

– Если бы нас раньше позвали на помощь, не пришлось бы вам, нежной юной девушке, пройти такие ужасные испытания. Но теперь все будет хорошо.

Лавенги спустили своих псов. И даже пытались собственноручно вытащить ее, Амарелу, не понятно, правда, зачем. Ей очень хотелось расспросить Макабрина подробнее, но она боялась, что он сложит два и два и узнает в бритой налысо замурзанной девчонке королеву соседней страны.

– Фил, башку тупую отвернул, быстро! Нечего таращиться. Сейчас побежишь пешком за машиной. – Кавен разжал кулак, видимо, еле справился с желанием влепить оруженосцу подзатыльник. – Извините, прекрасная госпожа. Дисциплиной мы сегодня похвастать не можем.

Рейна комкала фольгу. «Сполох» оставил позади предместья и теперь катился по городу. Кавен помолчал, сжимая и разжимая пальцы, потом спросил:

– Прошу прощения за бестактность, но... какими духами вы пользуетесь?

– Что? – она ожидала любого вопроса, но не этого.

– Я слышал, существуют такие духи... ну... вызывающие... как бы сказать...

Макабрин, офицер и просто здоровенный самец, замялся. А у Амарелы в голове вдруг сложилась мозаика.

-А-а... – сказала она. – О-о...

– М? – он поднял бровь.

– Это сагайский божок... как их там называют... забыла. Это он. Я спряталась на барже с землей.

Макабрин прищурился, начиная понимать.

– На барже с землей? Которая сегодня пришла в Маргерию. Дедовы люди как раз ее встречать сегодня должны.

– Я была ранена, когда спряталась на барже. Этот... божок вылечил меня... я его видела. Это не духи, это сагайское благословление!

Врагу не пожелаю такого благословления! Она с новым испугом уставилась на Макабрина.

– Так, так, – пробормотал он. – Я-то думал, это сказки. Ну, скажу я вам, действует это благословление как хороший гипноз... мозги отключаются. Не бойтесь! – он поднял ладонь. – Я вас не трону и другим не позволю. Вам надо отсидеться, пока это... благословление не выветрится. Сколько оно будет держаться?

– Не знаю...

– Ладно, у нас есть еще завтрашний день, послезавтра с утра мы улетаем. Обещайте слушаться меня, а я обещаю ничего не делать против вашей воли. Лады?

Макабрин обещал ничего против ее воли не делать? А если моя воля – не бомбить Марген-дель-Сур?

Если бы дело было в одном Кавене!

Амарела вздохнула и согласилась:

– Лады.

* * *

– Давай сюда! – выкрикнула Мораг. Смоляные жесткие ее волосы были вымазаны в пыли и крошеве зеленых листьев. Военные высокие ботинки нелепо торчали из под вечернего платья, разрез на котором она продрала чуть не до пояса. Между ботинками и платьем – голые ноги с костлявыми коленками, поцарапанные и в потеках грязи.

– Быстро, пока он не плюнул! Лавенг! Тащи свою жопу сюда!

Энери решился и стремительно перебежал залитую полуденным светом улицу, пригибаясь и волоча с собой тяжеленную брезентовую сумку. Камни древней мостовой покрывали пятна копоти. Местами гранитные булыжники оплавились, дымились и мерзко воняли химией..

Умирать ему расхотелось.

В несколько кошачьих прыжков он пересек открытое место, перекинул себя через каменную оградку парка и залег рядом с врановой дочерью. Ее напарник – беловолосый, совершенно бесцветный дролери, сидел, привалившись спиной к серым, оплетенным тонкими побегами камням стены и невозмутимо перезаряжал винтовку. Ладони, пальцы и запястья у него были ловко обклеены полосками пластыря.