Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

Они были вдвоем на вершине холма. Ветер с моря тихо плакал среди камней древнего хенджа в последних лучах заката.

– Имуира, – сказала Тайн Ху на уруноки.

Голос ее дрожал – от всего, что так долго оставалось невысказанным. Он был подобен легкому дуновению под крепчающим ветром.

– Куйе лам, – добавила она.

Бару сразу поняла смысл этих слов. Уруноки, язык ее родины и детства, не мог измениться.

Неуверенно, наперекор десяти годам страха, подавления чувств, железного самоконтроля, она коснулась плеч Ху, ее высоких скул… Кожа – как будто мигом исчезла, оголив плоть и нервы. Внезапный порыв холодного ветра заставил задрожать.

Огромные, всепонимающие глаза Тайн Ху приблизились. Совсем недавно она. жевала анис и смирнию [33] Травянистое растение семейства зонтичные. – Бару чувствовала резкий, свежий запах.

«Гори они все огнем, – подумала она. – Захочу – и вовсе уничтожу себя. Но сегодня, один-единственный раз, буду собой».

– Прости, – сказала она. – Раньше я никогда этого не делала.

– Какой аскетизм, – сердечно хмыкнула Тайн Ху. В ее теплоте звучала совсем другая жизнь, какой у Бару не было и никогда больше не будет. – Не бойся. Моего опыта хватит на двоих.

– Сколько побед… – начала Бару, собираясь поддразнить ее.

Но Тайн Ху не дала ей договорить.

Бару стояла на вершине вулкана Тараноке возле матери Пиньон. Внизу простерся остров ее детства – заплаты плантаций сахарного тростника и кофе, угольно-черные берега… Темно-фиолетовое море, ластящееся к коралловому рифу. Бесконечные звезды.

На Тараноке были свои собственная политика и торговля, свои хвори и тревоги. Но ребенку Тараноке казался совершенным, цельным, принадлежащим только самому себе.

Империя явилась вместе со штормом.

В гавани замелькали алые паруса. Леса рухнули и вновь поднялись, заключенные в просмоленную обшивку, воплощенные в грот-мачты и реи. Мор скосил и гаванских и равнинных, и трупы их сбросили в кратер, не разбирая, кто где. Дети спали за туфовыми степами школы. Там их учили любить и жениться согласно чужеземным убеждениям, а также работать на судоверфях – «социализированный федерат (класс 1), знаков отличия нет».

Маски казнили мужей докрасна раскаленным железом. Их крики служили напоминанием: старые обычаи негигиеничны.

– Мы должны быть безмерно благодарны, – заговорила мать Пиньон – тем самым голосом из детства Бару, источником чистой непререкаемой истины. – За мыло и санитарию. За то, что наши дети не умирают в младенчестве, но растут и постигают все имена порока. За удовольствие, которое приносит нам жизнь, посвященная труду на благо великой цели. Знаешь ли ты, дитя мое, что прежде мы погибали от абсцесса зубов? То была одна из главных причин смертности на Тараноке. Но Маскарад привез сюда и зубных врачей!

Бару сложила в уме счетовода – таблицу прихода и расхода, реестр с двойной записью: «отцы – каленое железо» против «мыла», и «зубные врачи» против «великой цели».

А Пиньон сняла улыбчивую маску матери и оказалась Кердином Фарьером – веселым, жизнерадостным торговцем шерстью, предвестником Империи с шестернями ее механизма в глазах.

– Ты хотела задать вопрос о природе и применении власти, – произнес он.

Волны моря тотчас застыли и превратились в сталь и фарфор, в паутину цепочек из множества рук, сходящихся к шлюзу, из водоотвода которого заструились из Тараноке к сердцу всего сущего кровь и расплавленное золото.

Причина и следствие. Расход и приход. Все взаимосвязано, мир – единая система, огромное созвездие.

Бару не могла охватить взглядом и постичь его форму: главная книга мудрости исчезла. Троюродная сестра Лао передала ее к шлюзу по цепочке рук, затянутых в перчатки.

– У нас, в Фалькресте, найдется ответ на любой вопрос, – заверил ее Кердин Фарьер. – Все внесено в каталоги и расставлено но своим местам.

– Даже восстания и личности бунтовщиков, – заметила Бару.

Он поднес к лицу белую фарфоровую маску, лишенную всякого выражения, и Бару вспомнила, что его имя – Странник.

– Мы продолжаем распространять свою власть, – изрек он. – Когда работа будет завершена и наша гегемония охватит мир, никто и ничто не сделает ничего без нашего соизволения. «Добровольно» станет синонимом «по повелению». Закон Империи поселится в каждой душе и проникнет в каждую клетку. Боль и бесхозяйственность отойдут в прошлое. Останется гармония – и ничего более.