Ольга Кузнецова - Просто солги

Понимаю, что мне бы хотелось оказаться на месте этой юной девушки с каштановыми волосами.

— Угадай, кто, Кесс? — хрипло шепчет мужчина, и мне становится страшно. Вроде бы я здесь, но еще не там. Как если бы мою душу самым наглым образом разорвали пополам. Слишком похоже на конец света в моем понимании.

Я молчу, и та — другая Кесси — тоже молчит.

А затем слышу урывистое:

— КАКОГО ДЬЯВОЛА?!..

Девушка и парень мгновенно исчезают из головы, но я все еще не могу понять — слышу ли я голос Кима на самом деле. Или это мне вновь. Кажется.

Но Ким — тот, что рядом со мной, настоящий, — фыркает вновь и, возможно, даже не очень пристойно ругается. Обычно он спокоен как скала, но что…

— …Кесси, пригнись… — различаю я среди всей его ругани и скорее инстинктивно, нежели осознанно, ныряю вперед.

В это же мгновение заднее стекло прошибает что-то очень мощное. "Кто-то стреляет", — проносится у меня в голове, но я — опять — не успеваю толком развить мысль.

Я уже не могу понять — набирает ли Ким скорость или просто резко тормозит, но машину начинает внезапно мотать из стороны в сторону, будто управляет ей кто-то не самый трезвый или, по крайней мере, на дороге внезапно началась гололедица.

Один из заносов оказывается слишком сильным. И я счастлива, что отключаюсь именно в этот момент.

…

Когда ты одинок, ты никому не нужен. Можно вечно убеждать себя аргументами вроде "мне и одной хорошо", но когда ты ничего не видишь, разговариваешь только со стенами и лишь изредка крутишь в руках пейджер в надежде, что он решится прийти к тебе именно сегодня, это начинает напоминать паранойю.

Я же называю это просто — крах. Падение Великой Китайской стены, но только медленное, простому глазу не заметное.

Когда ты одинок, ты уязвим. Потому что жизнь автоматически теряет для тебя изначальную стоимость.

У меня нет секретов от самой себя. Я уже давным-давно стала одинокой, и с тех пор мне стало параллельно, что там кому от меня нужно. Это чем-то похоже на обреченность, внутреннее смирение. Я все равно умру, так если жизнь дерьмо, так почему бы не умереть немного раньше?

Но что-то в собственных мыслях мне категорически не нравится. Какое-то звено стремительно выскальзывает из так тщательно мною складываемой логической цепочки. Как будто внутри меня установлен детектор лжи, и при каждой прокрутке одних и тех же мыслей он начинает пронзительно пищать. Что-то не так…

Затем вспоминаю. Чья-то теплая рука держит мою, и мне уже не хочется умирать.

Воздух вокруг холодный, а шею колет что-то острое. Похоже на траву.

Я резко вдыхаю и тут же захожусь в диком кашле, как будто уже лет сто не дышала. Тело рефлекторно отрывается от холодной поверхности — земли, убеждаюсь я.

Он по-прежнему держит меня за руку.

Много лет назад, когда я еще могла видеть, я любила смотреть мелодрамы. Я и Челси — формально, мы были сослуживцами, в реальности — подругами, но были в данной ситуации ключевое слово, — усаживались поздним вечером после тяжелой смены перед экраном и, затаив дыхание и засовывая свои сопливые предрассудки куда подальше, точно зачарованные наблюдали за тем, как он и она влюбляются. Тысячи раз я видела такие моменты, когда она теряет сознание — неважно, по какой причине, — а он ее спасает. Вот так держит за руку и ждет пока…

…она откроет глаза.

В этот момент я ненавижу себя, презираю. Меня абсолютно не беспокоит, почему так сильно раскалывается голова, — единственное, о чем я думаю, так это о том, что сейчас я так же слепа, как и час, как и неделю назад.

Не вижу, как он ухмыляется, но знаю, что он вновь это делает.

Приподнимаюсь на локте и пытаюсь угадать, куда я должна обращаться.

— И давно я… так? — спрашиваю тихо, не узнавая собственного голоса. Спрашиваю, как будто совершила что-то постыдное.

— Довольно давно, — отвечает он уверенно, но по тому, как резко он втягивает носом воздух, я понимаю, что настолько давно, что он уже начал нервничать.

Ким — он оптимист. Редкостная сволочь и тот еще ублюдок, но с ним невозможно думать о том, что будет, если что-то пойдет не так. Ставлю на кон свой ужин, он был на все сто уверен, что я приду в себя этим же вечером, — наверное, именно поэтому и положил мое тело на уже покрывшуюся росой траву.

Странно, но в его присутствии мне становится неуютно. Такое ощущение, что я должна что-то сказать ему, но я не знаю, что в таких случаях говорят.

— Спасибо, что вытащил мою задницу. — Я киваю и пытаюсь улыбаться. — Снова, — зачем-то добавляю.