Илона Эндрюс: Ловимый Зверь

Она смотрела на Шона. Он взял ее за локоть и нежно повернул к окну.

Длинными стеблями дрожали на легком бризе травянистые заросли, утыканные бледно-красными цветами с белыми, искрящимися на солнце тычинками. Вдалеке, на мягком лоскутке девственной растительности сорняков, стадо карликовых коров наблюдало, как два маленьких теленка с напускной свирепостью бодались головами. За полем, подобно зубцам горного хребта поднимался лес тари , серебряный, высокий и величественный. Над всем этим длинные взмахи кистью перистых облаков подсвечивали кристаллическую глубину изумрудного неба.

— Эмили, я хочу, чтобы ты понимала, что здесь поставлено на карты, — сказала Дженифер.

Шон вспомнил, что надо бы разжать свои кулаки. Они сидели перед рабочей станцией , которая достучалась до мэйнфрейма на безлюдной орбитальной лаборатории. Комплексный интерфейс генетического синтезатора заполнил экран. Вернье, подобный некоему грозному хранителю зарытого кибернетического сокровища, парил где-то позади в тенях.

— Тебе никогда, никогда и некому нельзя говорить об этом, — продолжила Дженифер. — В противном случае каждый из нас потеряет работу, и Шон, и Сантос, и Вернье, а я направлюсь в места поднадзорного обитания. Я осознаю, что это очень тебя обяжет как четырнадцатилетнюю. Извини, что мне приходится просить тебя об этом.

— Я понимаю, — сказала Эмили. — Обещаю никому ничего не говорить. Даю слово.

Дженифер сделала глубокий вдох.

— Тогда, очень хорошо. Начнем. Это химера, так что дай мне ее по частям, кусочек за кусочком.

— Голова змеи, — описала Эмили. — Тело леопарда. Зад льва. Ноги оленя.

— Что ты выбираешь в качестве первоосновы? — спросил Шон.

— Полберианскую пресмыкающуюся ящерицу, — ответила Дженифер.

— На слух это не зондируется как нечто подобное ящерице, — заметил он.

— Шон, заткнись. Продолжай, Эмили. Что еще нам известно?

— Оно было большое. Производило шум, подобный лаю сорока натравленных охотничьих псов. Оно жило для того, чтобы охотились за ним, и было очень умным, потому что, однажды, когда Пелинор прекратил охоту на него, само пришло и нашло его.

— Нам не хочется, чтобы оно было слишком уж умным, — высказал пожелание Шон.

— Я не могу гарантировать лай, — произнесла Дженифер.

Шон подумывал сказать, что сомневается, может ли она вообще что-нибудь гарантировать. Поскольку они знали, что вообще все могло выйти лужей чего-то липкого. Но, в соответствии с обстоятельствами, которые теперь имелись, он решил воздержаться от оглашения своего мнения.

Шон стоял на лугу, по колено в траве. Где-то, заливаясь трелью, пела птица таина . Им все еще нужно было поймать одну.

Инкубация Ловимого Зверя заняла два дня. Имелось менее двадцати четырех часов до прибытия комиссии.

Падающая звезда подмигивала объективной реальности, подобно сверкающему изумруду, который пересекал небо с яркими вспышками, и мелькала в направлении Шона. «Кокон. Наконец-то!» — подумал он.

Звезда приняла белый цвет и яйцевидную форму. На мгновение показалось, что кокон должен погрузиться в землю, но потом в импульсах интенсивного белого пламени забились направляющие, замедляя падение, нежно снижая и направляя кокон в центр луга.

Поверхность кокона разделилась линией щели с волосинку. Шон уставился на развертывание дверного люка с чувством усталости. Позади него произвела небольшой шум Дженифер.

Дверь распахнулась кверху, выявляя темный интерьер. Что-то шевелилось в пределах мрака, что-то большое и живое. Из темноты появилась удлиненная голова, присоединенная к гибкой шее, элегантная и неширокая, в общих чертах скорее как у лошади, нежели у рептилии. Большие глаза с радужкой кобальтового цвета посмотрели на них. Ловимый Зверь моргнул и ступил на траву.

— Боже мой, дорогой, — произнес Шон.

Худое и грациозное, оно стояло на четырех мускулистых ногах, которые заканчивались широкими копытами. Его тело покрывал серебристый мех с пятнами бледно-зеленых брызг и карминных розочек. На извилистой шее ярко пылала длинная шелковистая грива.

Оно не походило на химеру. Оно выглядело как слаженное существо, ни на что не похожее из виденного им ранее, и оно было прекрасное.

Ловимый Зверь открыл рот и тотчас раздался ясный голос:

— Боже мой, дорогой.

У Шона аж сердце чуть не выскочило.

Позади него Вернье выдохнул:

— Вот дерьмо!

— Вот дерьмо! — повторил Ловимый Зверь.