Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

– Вы сначала ведро с тряпкой унесите, – приказала Жанна Порфирьевна, – потом уж рассуждайте – по-людски – не по-людски…

– Есть! – шутливо отозвался Куродо и, уходя, позвал меня: – Джекки, пойдем, покажу владения.

Покуда я шел по коридору. Куродо объяснял:

– Жанна – баба хорошая, но с прибабахом.

– Ну, ты тоже… – начал было я.

– Что – тоже? – перебил меня Куродо. – Егорка – нахал… Подумаешь, расстроился и засмолил. Тут Жанна права. Не фиг распускаться.

Мы свернули в небольшой коридорчик, вышли в огромную кухню. Я насчитал десять плит.

Куродо поставил ведро на пол, вынул тряпку и зашвырнул ее в угол.

– Да ты не пугайся, – сказал он, – здесь народу не много. Так… если пир устроить, поминки там, счастливое прибытие…

– День рождения, – подсказал я.

– Не, – мотнул головой Куродо, – это не практикуется.

Он посмотрел на меня и рассмеялся:

– Ты чего, Джекки, так с подушкой и ходишь?

– Да, – сказал я, – действительно…

На кухню вышел Георгий Алоисович. Его колотило.

– Стерва, – в руке у него был старый, покорябанный, видавший виды чайник, – мерзавка, как из нее жабы не получилось – не представляю.

Он поставил чайник на плиту, повернул ручку. Плита угрожающе загудела.

– Не надо печалиться, – пропел Куродо, – потому что – все еще впереди…

– У, – сказал Георгий Алоисович, – с каким удовольствием я бы ее в лабораторию или в санчасть бы сдал.

– Ты погоди, погоди, – усмехнулся Куродо, – как бы она нас под расписку не сдала… Скольких она пережила?

Георгий Алоисович пальцем потыкал в сторону коридора:

– Я тебе скажу, я командора вполне понимаю. От такой стервы сбежишь – хоть в пасть к дракону, хоть в болото к "вонючим".

– Так это – одно и то же, – задумчиво сказал Куродо, – только ты зря. Они с командором жили душа в душу.

– Тебе-то откуда знать? – презрительно бросил Георгий Алоисович.

– Святогор Савельич рассказывал, – возразил Куродо, – говорил, что Жанка здорово переменилась…

– Вот вредный был мужик, да? – спросил Георгий.

– Ну, – гмыкнул Куродо, – где ж ты тут полезных-то найдешь? Полезные все в санчастях шипят и извиваются, а здесь – сплошь "лыцари", то есть – убийцы…

Куродо явно поумнел с тех пор, как я с ним расстался.

– Нет, – стоял на своем Георгий, – ты вспомни, вот мы с тобой почти одновременно сюда пришли, ты помнишь, чтоб он хоть раз дежурил?

Куродо рассмеялся:

– Ну, ты дал! Святогор Савельевич – и дежурство!

– Как сволочь последняя увиливал, а как он нас кантовать пытался? Вроде казармы, да? Что он как бы ветеран, а мы – "младенцы"…

– Ну, – урезонил Георгия Куродо, – он же и на самом деле, был ветеран.

– А я спорю? Я говорю, что он – мужик дерьмо, а ветеран-то он ветеран, это точно…

– Ага, – подтвердил Куродо, – и все равно, когда повязали и в санчасть поволокли, до чего было неприятно, да? Был человек как человек… Я вот скажу, Джекки – свидетель, был у нас сержант – и не такое дерьмо, как Святогор, нет, в чем-то даже и справедливый – верно, Джекки?

Я подумал и решил не спорить, согласился:

– Верно.

– Ну вот, – а когда дело до превращения дошло, так я ему первый по хребтине табуретом въехал; а здесь – не то, вовсе не то. Жалко было Святогора, что, неправда?

Георгий Алоисович помолчал, а потом кивнул:

– Жалко…

Куродо удовлетворенно заметил:

– Вот… А ты знай себе твердишь: Жанну бы с удовольствием сволок в лабораторию. Обрыдался бы над лягвой-лягушечкой…

Чайник забурлил, принялся плеваться кипятком. Георгий Алоисович выключил плиту, подцепил чайник.

– Чаем отпаивать будешь? – поинтересовался Куродо.

Георгий махнул рукой – и побрел прочь.

Куродо подождал, пока он уйдет, и посоветовал:

– Ну, я не знаю, как у тебя там было… Но тебе здесь скажу – не женись. Связаться с такой стервозой, как Глашка…

– Я и не собираюсь, – улыбнулся я.

– А они все здесь в подземелье стервенеют, – вздохнул Куродо, – стало быть, ты в пятом номере? Ну и распрекрасно – я в седьмом. Заходи – потрепемся.

– Зайду, – кивнул я, – только подушку отнесу на место – и зайду.

– Валяй.

Куродо остался на кухне, я отправился в свою комнату, но, когда толкнул дверь, то замер от изумления.

На кровати сидела, нога на ногу, прямая, строгая и стройная, Жанна Порфирьевна.

Я заглянул на дверь. Да нет, номер пять. Бледная металлическая цифра.

– Все в порядке, – поощрительно заулыбалась Жанна, – вы не ошиблись, это я несколько обнаглела. Заходите, не сомневайтесь…