Катерина Шишканова - Призрачная

Так и текла моя жизнь в "Призрачной тишине", ставшей мне родным домом. Я давно позабыла радушие Приграничья, оставившего на моём теле и в моей жизни не одну метину. Замок с графом во главе готовился к свадьбе… которую я постоянно откладывала. И вот однажды прибыл гонец, сообщивший, что недалеко от нас на той стороне леса дотла выжгли село. Сердце моё сжалось, но помочь Приграничью я ничем не могла… да и не хотела. Вместе с гонцом прискакал нарочный от государя, сообщивший, что всё военоспособное население стягивается в одной точке — началась война.

В ближайшие выходные мы съездили в село и обвенчались. Тамошний священнослужитель странно косился на меня во время обряда, но ничего по поводу ведьминского происхождения не каркнул, за что я была ему несказанно признательна. Океан был несколько бледней, чем обычно, но когда я встретилась с ним взглядом он любезно поклонился и поднял в нашу честь кубок. Он же засвидетельствовал наш союз в храме. Тихой свадьбы, как мы планировали, не получилось — горластая пропасть военных во всю глотку скандировала наши имена, сетуя на горькое вино, а столы вообще пришлось выносить, чтоб уместить всю эту ораву. К утру налакавшееся за наше семейное счастье воинство почти в полном составе отмокало в речке, запивая пустыню во рту.

Ничего примечательного не случилось: никто не ворвался в храм, не выкрал меня из-под венца, не проткнул меня осиновым колом и не бросился царапать лицо с криком: "Отдай его, он мой", хотя все эти ужасы снились мне накануне. В роли моего похитителя выступал (кто бы сомневался!) Океан, моей соперницей — первая жена графа. В реальной же жизни мы с ним никому не были нужны…

Через день всё бравое воинство под предводительством моего мужа удалилось на запад, распевая во всю мощь лужёных глоток скабрезные песенки. Их похабщина ещё долго пугала в лесу ворон, с нервным карканьем носившихся над деревьями. "Призрачная" опустела. Граф забрал даже Антония, но обещал всегда держать его в поле зрения и никуда от себя не отпускать. Над некоторыми из парней уже клубились едва различимые Печати. Они смеялись и веселились, не зная, что сюда уже никогда не вернутся. Пилип тоже был им отмечен — я отчётливо поняла это на своей свадьбе, когда они танцевали с Ветой польку. Единственным мужчиной которого Ермолай всё-таки оставил (кроме деда Лукона, конечно же) был Океан. Я взвыла, когда только услышала об этом, но поделать ничего не смогла — граф упёрся рогом: он останется защищать меня любимую, а если понадобится, то и весь замок. Я с ужасом представляла как вообще смогу заговорить с этим человеком после всего того, что устраивала ему до свадьбы. Океан же отнёсся ко всему спокойней — нервы он вымотал накануне, когда до хрипоты спорил с другом, но тоже ничего не смог поделать. Когда они расставались мне показалось, что ни тот, ни другой не хотят, чтоб Океан оставался в "Призрачной", но я всё списала на больное воображение — ребята просто погрызлись, вот и мечут друг в друга предупредительные разряды.

С самим графом я попрощалась тихо и для всех незаметно, расстроив отсутствием СЦЕНЫ всё наше женское население. Баба Хвеня специально вышла на подворье насладиться моим показушным битьём головы об бетон, паданьем в копыта коню и криками: "Ой, и за что же ты меня молодую караешь, одну как былиночку оставляешь?". Ни криков, ни воплей, ни тем более истерик не было: всё что я должна была сказать, я сказала ему десять минут назад в нашей спальне, когда никого рядом не было. Там же мы и попрощались, обнявшись на прощание. Выезжая со двора граф только поцеловал мне руку — уж слишком высоко сидел, чтоб достать до щеки, на том и расстались…

…Сумрачный покусанный месяц укутался в набежавшие тучки, засеребрился сосновый лес на краю села, размеренно журчала река. Последние огоньки погасли в окнах домов. Где-то раскричался петух, потревоженный лисой.

В небольшом потрепанном временем домишке на краю села шуршали две тени: маленькая и большая.

— Спи, моё солнышко, баюшки-бай,

Глазки скорее свои закрывай.

Ангел веночек пусть звёздный совьёт,

Ноченька мягку перину взобьёт.

Мелодичный тихий полушёпот колыбельной разливался в ночи, сливаясь со стрекотанием сверчка и далёким уханьем совы. Пятилетняя девчурка мирно сопела носиком на руках у мамы, совсем не подозревая, что завтра с утра к ним придет неприятный здоровый тип, который доведёт её маму до слёз. Девочка увидит, как он набросится на мать, потянется к цепочке на её шее, а она располосует его щеку ногтями.