Юлия Сергачева - Элемент движения

— Брюс Дол. Я человек простой, мне длинное имя не по статусу.

— Я запомню, — как-то двусмысленно пообещала Элия.

— Так зачем ты забралась в… — Брюс не договорил. Ответ прибыл сам собой, вынудив в ужасе вскочить на ноги.

Брюс решил, что попался.

С небес, с шумом проломив свод ветвей, негодующе курлыкая и разогнав все комарье разом, свалился сильно недовольный гиппогриф. Повел помятыми пестрыми крыльями, примериваясь к тесной полянке, пригнул голову и сердито заскреб когтями.

— Заскучал? — Элия бестрепетно погладила тварь по загнутому серому клюву.

— Это же… — Брюс глазам своим не верил, разглядывая крылья гиппогрифа, кончики которых были сострижены. Аккуратно, чтобы не повредить маховые перья. Ровно настолько, чтобы срезать все серебряные наконечники. — Это тот самый, на котором ездил водяной!

— Точно! — Элия горделиво улыбалась.

Гиппогриф не казался особо обрадованным встрече, но и не пытался никого прикончить. Только свирепо косил на Брюса желтым глазом.

— Как ты…

— Я его украла.

— Как? Он покоряется только владельцу!

— Неправда. Он вообще очень спокойный. Просто не любит, когда его боятся.

Ну да. И почему Брюса не удивляет картинка, где Элия без размышлений вламывается на конюшню к гиппогрифу «покормить птичку»?.. Плевать ей, что конюхи наверняка за версту огибают стойло «птички», способной убить одним небрежным ударом клюва.

— Я уехала на нем из дома. А потом оставила возле таверны, в лесу, чтобы не привлекать внимания. Бряк предложил мне свою лошадь… Я надеялась, что Лако полетел следом и ждет где-то здесь.

— Лако?

Девушка слегка смутилась.

— Он не возражает, а мне удобно как-то его называть… Лако — от лакомка. Он мышей любит… дохлых, — все менее уверенно проговорила Элия и тут же с вызовом добавила: — Он забавный! И рад, что свободен и вновь может летать.

Гиппогриф Лако радостным не выглядел. В круглых глазах явственно читались природная злоба и презрение ко всем двуногим. Но, наверное, сейчас не самое удачное время на это указывать.

— О! Все мои запасы уцелели, — довольная Элия ворошила седельные сумки. — Я думала, что он их наверняка обронит где-нибудь… Тут есть еда. Перекусим? Заодно расскажем о своих приключениях… Это было, в общем, познавательно.

Брюс скрипнул зубами, вспомнив, как пытался затонуть в грязи.

— Перекусим. Только подальше от дороги.

— Скаты уже вернулись к городу.

Это верно. Погони с той стороны можно было не опасаться. Пока стражи приведут магов (если вообще приведут), пока те разберутся, что к чему (да и разберутся ли вообще?)…

Но, возразив, Элия все же последовала за Брюсом в чащу.

Как выяснилось, у нее было все «продумано». Она всерьез намеревалась заработать на путешествие или продать кое-какие драгоценности. «Немного. Только то, что мне дарили на именины». Случай подзаработать, играя в карты, она решила не упускать. А после того, как Бряк предложил испробовать свои силы в компании «посерьезнее», Элия попала в круговерть. Кажется, ее пытались напоить (и, видимо, удачно), и после того, как осознали, что она постоянно выигрывает, соперники пошли на подлость…

Бряк, наверное, был сильно разочарован. Рассчитывал на хитроумную специалистку в карточной игре, а привел всего лишь дилетантку, умеющую отлично блефовать.

Что было потом, Элия не помнила. Очнулась уже в яме.

— Ты удивил меня своим появлением, — честно сообщила Элия.

Брюс криво ухмыльнулся, перевязывая поврежденное запястье одолженным у девушки платком.

Они все дальше углублялись в лес. Летучие медузы дрейфовали меж ветвей, тускло мерцая. Пришлось искать тропу, чтобы гиппогриф мог следовать за людьми. Но тропа, и без того неширокая, становилась все теснее. Город, поманивший огнями, давно исчез из виду, только небо в той стороне было слегка подсвечено заревом.

— Здесь может быть опасно, — предупредил Брюс. — Этот лес стоит на болотах.

— Тропы прокладывают люди или звери. Они знали, куда идут.

— В этом лесу тропы прокладывают не только люди и звери. Вот здесь — отличное место, чтобы дождаться утра! — фальшиво обрадовался Брюс не самой презентабельной с виду просеке.

Гнилые стволы как попало завалили друг друга. Бурьян между опрокинутыми стволами торчал лохмотьями. Пахло тухлой водой, хотя притаившийся в скрюченных корнях вербы родничок казался чистым.

Гиппогрифу, впрочем, понравилось. Он с удовольствием развел крылья, взметнув тучу прелых листьев и демонстрируя свалявшийся нежный пух на боках.