Мария Быкова - Жребий брошен

Решив пожалеть непосредственное начальство, я повернула назад. Дороги я не помнила, да это было мне и не нужно: адепты находились где-то слева, на изрядном, к слову сказать, расстоянии. Стремясь его сократить, я дважды повернула на перекрестках; теперь можно было идти практически по прямой.

Еще лучше по этой прямой бежать. Прикинув, что со мной сделает Эгмонт, если я потеряюсь (а я еще помнила доклады про мгымбров, их даже Хельги не сумел забыть), я припустила во весь дух, забыв даже смотреть по сторонам. Лишь бы успеть… мрыс эт веллер, а ведь адептам, говорят, понравились наши тогдашние выступления…

О том, что в этот раз Рихтер может изобрести что-нибудь повнушительнее, мне не хотелось даже и думать. Особенно если учесть, что положение было серьезнее не придумаешь. Ковенская тюрьма — это вам не родная Академия, здесь игра идет гораздо крупнее…

Быстрее! Еще быстрее!

Внезапно я влетела в полосу темноты. Дневной свет, смутно освещавший коридоры, исчез, как если бы дунули на свечу; я зажмурилась от неожиданности, не сразу заметив факелы, укрепленные в медных скобах на стенах. Огонь чадил и потрескивал, в воздухе пахло смолой и дымом…

Пространство свернулось вокруг меня точно фантик вокруг конфеты. Не было ничего, да и не могло быть — только небольшая комната без окон, освещенная факелами. И у дальней стены комнаты кто-то стоял.

Я машинально отшатнулась назад, прикрывая лицо руками. Пальцы сами сложились в знакомые знаки — защитное заклинание второго класса, за последний год успевшее превратиться в надежный рефлекс.

Магия здесь не действовала. Но тот, кто стоял у стены, не торопился воспользоваться моей ошибкой. Я всмотрелась в него, напрягая зрение и не спеша опускать вскинутые руки.

Я плохо видела в темноте. Но умела ощущать предметы во мраке; не знаю, как назвать это свойство, быть может, оно было сродни тепловому зрению змей. Но оно мне почти не пригодилось, ибо человек, стоявший там, помедлив, шагнул вперед.

Он был выше меня и выше Хельги — в нем как минимум два метра росту. Таких высоких адептов у нас, кажется, не водилось. Незнакомец был широк в плечах, да и мускулатурой мог запросто поспорить с вампиром. Даже не из-за количества таковой: просто у Хельги мышцы были натренированы в спортзале, а этот явно практиковался в реальных боевых условиях. Судя по шрамам, очень реальных и весьма, весьма боевых. По крайней мере, один из рубцов, на правой щеке, внушал изрядное уважение. Нет, не к незнакомцу — к тому, который этот шрам ему оставил. Я с трудом представляла, как именно он должен был действовать, чтобы оставить после себя рану столь заковыристой формы.

Вдобавок ко всему незнакомец был волкодлаком. Я поняла это практически сразу: мне хватило одного взгляда на его лицо, чтобы перед глазами немедленно всплыла картинка из учебника истории рас. Резкие, крупные черты, широкие скулы, молочно-белые волосы, светлее, кажется, чем даже у Хельги, — из-за этого он сильно походил на фьординга. Глаза, правда, у него были не желтые, а серые, но это было уже не суть важно. Ведь и у эльфов же глаза не всегда имеют правильный зеленый цвет. Он не был похож на волка — но он был зверем, это я увидела сразу. Хищным зверем, разумеется… интересно, а волкодлаки умеют оборачиваться только в волков?..

Вопрос вышел неуместный и глупый. Тем более глупый, если учесть, где я сейчас находилась. Вообще-то по всем правилам мне следовало бы испугаться оборотня. Он двигался так легко и мягко, что вся моя хваленая скорость не стала бы для него хоть сколько-нибудь реальной помехой. Без магии, без оружия, один на один вот с таким… да, мне наверняка стоило испугаться.

Но я отчего-то не испугалась.

Может быть, так случилось из-за того, что на лице у волкодлака не читалось ни малейшего желания причинять мне вред. Напротив, он смотрел на меня с искренним недоумением: так, будто я не пришла к нему по коридору, а как минимум спустилась с небес.

— Мрыс эт веллер келленгарм, — наконец выговорил он. — Тебя я знаю, но… как?

Я сглотнула.

Я не узнала его лица. Это было немудрено, ибо лица я не видела ни разу; но голос — голос его, с характерным оборотничьим акцентом, мне уже приходилось однажды слышать. Или не однажды — это как посмотреть…

Сон, приснившийся мне три с лишним месяца назад. Сон и тот, третий, который был тогда со мной; тот, о чьем присутствии я узнала лишь за считаные секунды до пробуждения… Боги мои, но кто он?

Кто он — и кто я?