Мария Быкова - Жребий брошен

Но, мрыс дерр гаст, чего же он такого сделал? Сюда сажают только магов; камеры же, подобные этим, предназначались для магов огромной силы, способных взломать практически любую дверь. Но среди оборотней редко рождаются чародеи; те же, которые у них все-таки есть, навсегда теряют способность к обороту. Разве что Лерикас Аррская… но Сигурд меньше всего походил на легендарную чародейку.

— Что я должен сделать? — Эгмонт подошел ко мне, заканчивая наматывать цепочку на ладонь. В том, как ложились звенья, мне почудилась какая-то система; кажется, там было завязано несколько эльфийских узлов, но наверняка я этого не знала. Подумав же, я решила, что уточнить смогу и в другой раз.

— Ничего, — для пущей убедительности я мотнула головой. — Просто дайте мне руку.

Все прошло как по маслу. На этот раз я рассчитала дорогу точнее — мы оказались точно на крыльце, причем мои ступни попали аккурат в те самые выбоины. Оставив Эгмонта строить телепорт, я вернулась за Сигурдом. Я немного волновалась, смогу ли покинуть камеру с тем, для кого, собственно, эта камера и предназначалась, да вдобавок еще он был волкодлаком, а на них магия действует весьма и весьма избирательно.

Но и на этот раз у нас не возникло сложностей. Сосредоточиться, шагнуть, представив, куда именно ты шагаешь; сейчас я не стала даже зажмуриваться, решив наконец узнать, как это все-таки выглядит. Оказалось, что никак: вот только что я была здесь, а теперь уже стою там.

За то время, пока мы были в тюрьме, небо заволокло облаками. Начинало накрапывать; я хотела было вытащить из сумки плащ, но передумала.

Эгмонт заканчивал достраивать телепорт. Фиолетовые контуры портала уже высвечивались на мостовой. Вообще-то, насколько я знала, им полагалось быть зелеными, — столь же странным окрасом они, вероятно, были обязаны пресловутым «приятным сюрпризам».

Нет, ну до чего же все просто, неожиданно подумала я. По-хорошему нам полагалось бы уйти с боем, желательно уложив при этом половину гарнизона соперника; также неплохо, если бы коварный враг ранил кого-нибудь из нас, добавив побегу еще немного эффектности. А так… ночь, дождь, с каждым мигом становящийся все сильнее, и легкая грусть, которую язык не повернется назвать ностальгией.

Что-то закончилось.

Что-то начинается.

Всегда тяжело обрывать последние нити.

— Все. — Эгмонт опустил руки, привычным движением отбросил волосы с лица и осторожно перешагнул светящуюся границу.

Я вспомнила, как одним прыжком свалилась в тот самый первый телепорт, перенесший меня в Драконьи горы. Прямое нарушение техники безопасности — любая часть организма, не вошедшая в телепорт, никакой телепортации не совершит, оставшись на прежнем месте. Но в тот раз у меня имелись и более опасные перспективы: как-никак я была первой, кто сумел взломать лабораторию Рихтера, соответственно и наказание мне полагалось совершенно особенное.

Мы с Сигурдом по очереди прошли внутрь. Телепорт был тройной, места там хватало, но впритык — мы стояли вплотную, точно студенты в очереди перед буфетом. От греха подальше я перекинула косу на грудь и постаралась не особенно высовывать сумку из-за спины.

А еще мгновение спустя мир дернулся, заволакиваясь черной дымкой; я привычно почувствовала, как сердце проваливается куда-то в пятки, а я лечу, лечу куда-то вперед и вниз, точно прыгаю с дерева в длину.

Едва мне на ум пришла эта дурацкая аналогия, как под ногами вновь возникла почва. Именно почва — не мостовая, потому что мостовые не бывают такими мягкими. Налетел холодный ветер, я почувствовала, что дождь сделался гораздо сильнее, — тугие косые струи били по лицу, стекали по мгновенно промокшей и потяжелевшей косе.

Мы стояли на высоком холме, вполне годившемся на роль обиталища фэйри. Далеко на западе я увидела оставленный Межинград; кроме него, я не смогла рассмотреть никаких подробностей. Отчасти так случилось из-за дождя, серой пеленой завесившего окрестности, отчасти же из-за того, что здесь и в самом деле не должно было быть населенных пунктов. По крайней мере, если верить моим географическим познаниям.

Дождь лил как из ведра. Моя тонкая рубашка мигом промокла насквозь; я невольно поежилась — Эгмонт, заметив это, снял свою куртку и накинул ее мне на плечи.

— Зачем? — невольно удивилась я. Что-что, а вот воспаление легких мне точно не грозило.

— Извольте подчиняться, студентка, — отрезал он. — Я все-таки как-никак ваш магистр… Впрочем, — он усмехнулся, — какой я теперь магистр?