Джена Шоуолтер - Темная ночь

«Видимо, это была Даника, – решил Мэддокс. – Но кого он видел вместе с ней? Скорее всего, ее родственниц. Это значит, что Эшлин… Нет! Она жива. С ней все в порядке».

– Куда они пошли? – спросил он, заскрежетав зубами, ибо не сумел на этот раз сдержаться. – Скажи мне. Пожалуйста.

По обветренному лицу старика проскользнуло замешательство, и он пошатнулся и едва не упал. Снова раздался кашель.

– Они бежали вниз по этой улице, а за ними гнался кто-то высокий. Мужчина. – Старик снова закашлялся. – Чуть не уронили меня.

– В какую сторону они бежали? – спросил Рейес.

– На север.

– Спасибо, – произнес Рейес. – Спасибо.

Старик снова закашлял и упал на дорогу. Хотя Мэддокс не хотел терять время, он все же присел рядом с ним.

– Спи. Мы… благословляем тебя.

Старик умер с блаженной улыбкой, которой у Мэддокса никогда не было.

– Эшлин, – тихо позвал он, – я иду за тобой.

Ощутив, как на ее лицо льется холодная вода, Эшлин с силой втолкнула в себя воздух и проснулась. Прежде чем она сумела собраться с мыслями, прошло несколько мгновений, на протяжении которых единственным звуком, доступным слуху девушки, было ее собственное дыхание. Практически ледяная ткань мокрой футболки пристала к коже. Сначала она видела все как в тумане, но затем очертания помещения стали постепенно проявляться. Ее окружали темные, истертые временем каменные стены, а вместо одной из них была решетка, за которой виднелся узкий коридор с такими же каменными стенами. В дальнем углу помещения висели цепи.

«Без паники, – приказала себе Эшлин. – Без паники». Затем она увидела хорошо знакомое лицо с тонкими чертами. Когда-то она радовалась, увидев Макинтоша. Но на этот раз, взглянув на него, почувствовала, как по всему ее телу растекается ненависть.

Откинув опустевшую бадью в сторону, Макинтош сел на деревянную табуретку, стоявшую перед Эшлин. Девушка поняла, что привязана к стулу, а ее руки заведены назад, и попыталась высвободиться. Холодный металл больно впивался в кожу, но наручники не открывались.

– Где я? – настойчиво спросила она.

– Halal Foghaz, – ответил Макинтош, и его голос был более грубым и хриплым, чем обычно.

«Тюрьма смерти», – мысленно перевела Эшлин.

– Здесь держали самых страшных из будапештских преступников до тех пор, пока они не восстали и не перебили стражу, – объяснил Макинтош. – После этого тюрьму закрыли, но несколько недель назад сюда снова стало можно попасть.

Глаза Эшлин сузились, превратившись в крохотные щелки.

– Расслабься, – посоветовал ей Макинтош и закашлялся. Он был бледен, глаза покраснели. – Я не дракон, которых ты всегда пугалась, когда я читал тебе сказки.

Напоминание о годах, проведенных вместе, не смягчило девушку.

– Отпустите меня, пожалуйста, – попросила она, ощущая, как в рот попадают капли воды, смешанной с грязью и еще бог знает с чем. Она чувствовала, как десны царапают частички песка. – Что вы сделали с воинами? И где другие женщины?

– Я отвечу на твои вопросы, когда придет время, Эшлин. А сейчас я хочу, чтобы ты ответила на мои. Хорошо? – спросил Макинтош и снова закашлялся.

«По крайней мере, он говорит осмысленно и теперь совсем не похож на того сумасшедшего фанатика, которого я видела в крепости», – решила девушка. Вздрогнув от холода, она произнесла:

– Хорошо.

Но после этого она уже не могла выдавить из себя ни слова. Ее голову заполонили голоса, и она застыла. Эшлин показалось, будто она услышала, как Макинтош вздыхает и произносит: «Вижу, ты сейчас не в силах говорить. Я вернусь, когда голоса затихнут». Затем ей почудилось, будто она услышала шаги и звук закрывающегося замка. После этого голоса полностью заняли собой ее разум.

Их было так много… Заключенные, убийцы, воры, насильники… «О боже», – подумала Эшлин, услышав, как один мужчина насилует другого, а тот кричит от боли и унижения.

– Мэддокс, – проскулила она. Ее руки были скованы холодными металлическими наручниками, и она не могла прикрыть ими уши. «Так громко…» – ужаснулась девушка. – Мэддокс, – снова позвала она, и в ее воображении возник образ этого человека, сильного, решительного, в его фиалковых глазах читалась нежность, а губы были мягкими от поцелуев, лоб закрывали темные волосы. «Я здесь, – как будто произнес он. – Я здесь. Я всегда буду защищать тебя».

Тотчас же голоса стали тише. Они не исчезли полностью, но перестали сводить Эшлин с ума. Она удивленно заморгала. «Как? – поражалась она. – Раньше ничего подобного не случалось. Неужели Мэддокс где-то поблизости?»