Джена Шоуолтер - Темный поцелуй

Люсьен не собирался ее убивать, так что предупреждение мало что для него значило.

– Как же Кронос намерен отнять у тебя ключ, если тот помещен внутри тебя?

– Тебе это уже известно. Ты убиваешь меня, теряешь силу, и тут на сцене появляется Кронос и забирает ключ из моего бедного мертвого тела.

– Так ты должна умереть, чтобы кто-то другой им завладел?

– Нет. Я могу отдать его добровольно.

– Так отдай его, женщина!

– Если я его отдам, то сама потеряю силу. Навсегда. Хуже того, я не смогу телепортироваться. Понял теперь?

О да. Его едва не стошнило от внезапно накатившего осознания. Он не сможет украсть у Аньи ключ, не убив ее, а она не сможет отдать его Кроносу без вреда для себя, следовательно, Люсьену нечего предложить богу в обмен на жизнь Аньи. И что, черт побери, ему теперь делать?

Не подозревая о его внутренних терзаниях, Анья окинула взглядом комнату.

– Будучи в дурном расположении духа, ты конечно же уничтожил наши покупки для Арктики?

– Да.

– Не могу поверить, что когда-то считала тебя образцом самоконтроля. Ради всего святого, научись уже хоть немного держать себя в руках! Тебе должно быть стыдно.

– Так и есть.

– Хорошо.

«О ключе подумаешь позднее, когда останешься один и не будешь окутан ароматами клубники и мыслями о разрушении».

– Перед тем как уйти, ты сказала, что хочешь что-то со мной обсудить. Что именно?

– Я забыла.

Люсьен в этом сомневался – Анья ничего не забывает, – но не стал уличать ее во лжи.

– Ты вернулась, чтобы еще пару часов провести в моей постели?

Ее щеки мило зарделись.

– Я здесь, чтобы забрать свои вещи, потому что готова приступить к поискам артефактов. Мне вообще-то скучно, а перспектива покопаться в снегу в поисках древней реликвии представляется восхитительной и опасной.

Было в ее глазах что-то такое… слишком яркий блеск, возможно. И наигранная непринужденность голоса. Опять она говорит неправду!

– Когда ты ушла, Страйдер обнаружил меня голым и прикованным к кровати, – сообщил Люсьен, чтобы поднять ей настроение. Может быть, тогда и она расскажет ему правду. – Я уже поблагодарил тебя за это?

– Еще нет. – Она медленно ухмыльнулась, и на этот раз ее веселье было настоящим. – Ему понравилось?

– Должно быть, да. Он сфотографировал меня. – При воспоминании об этом Люсьена затопила жаркая волна унижения.

Анья смеялась до слез, и звук ее смеха показался ему волшебным. По его коже побежали мурашки, и он почувствовал себя так, будто только что покорил мир.

– О чем ты хотела поговорить? – мягко спросил он. – Скажи мне правду.

Ее улыбка померкла.

– Я хотела сказать тебе… хотела сказать… не уверена, что мне нравится твое отношение.

– А я не уверен, что понимаю тебя.

– Просто… ну, не знаю. Не нужно быть со мной таким милым. Меня от этого тошнит.

– Тошнит?

– В эхо решил поиграть? Да, тошнит. Че-е-ерт!

Скрестив руки на груди, Люсьен озадаченно посмотрел на нее.

– Зачем ты так себя ведешь? После того, как умоляла не останавливаться и ласкать тебя?

У Аньи перехватило дыхание, и она отпрянула от него. Отступила на шаг, но ему это не понравилось.

– Я поняла, что это была ошибка, только и всего, – процедила она.

Что происходит?

– Ты мне больше не доверяешь?

– Нет.

– Почему? Я мог войти в тебя тогда – и мы оба это знаем. Но я этого не сделал. И опять же, нам обоим известно, как близка ты была к тому, чтобы умолять меня о большем.

Она окинула его сердитым взглядом:

– Я играла с тобой. Притворялась.

Он вернул ее сердитый взгляд:

– Я готов многое принять на веру, булочка, но не это. Больше нет.

– Это самое печальное из всего, что мне доводилось когда-либо слышать. – Она смахнула с плеча пылинку.

– Не заставляй меня доказывать свои слова.

– Да пошел ты на хрен! – Анья снова отряхнула плечо.

Люсьен заметил, что рука у нее подрагивает.

– Тебе бы этого хотелось, не так ли? Оказаться на моем хрене?

Отбросив маску сдержанности, она влепила ему звонкую пощечину.

– Во-первых, не смей так говорить. И, во-вторых, не заставляй меня подчеркивать очевидное. Я… я… просто пожалела тебя. – Голос ее звучал сдавленно, а на глаза навернулись слезы.

Люсьен с силой сжал челюсти, снова испытывая нарастающую потребность крушить – жаркую, всепоглощающую, умоляющую о шансе причинить еще больше ущерба. Разрушать. Как бы ему хотелось уверить себя, что Анья солгала – ведь он чувствовал ее наслаждение, ее радость от своих прикосновений, – но давние сомнения не желали с легкостью сдавать позиций.