«Можешь мною гордиться,» — обратился он к серому горизонту в лохмотьях туч. Но кто там, за темной ниткой сошедшихся далей? А кого это касается? Только его. И никого больше.
Стоя на доске, в двенадцати саженях над землей и шести над острыми пиками ограды, не можешь и не позволишь себе рассеянности и невнимательности. Пока все глазеют на тебя, не время ли поглазеть на других? Людей часто выдают не действия, но желания и чувства. Кэйталин…
«Не её ли работу выполнил? Или Гё? И гранда все равно отправится в Анхальт. Моффет за сближение с пфальцем. Теперь у него развязаны руки. А у меня?»
Вокруг Сеона кружок. Вокруг Гиозо свой. Хорош союз, не сплотившись развалился.
— Время истекло, Гусмар, — объявил канцлер окончание схватки. — Вы признаны проигравшим. Ваш меч остается Поллаку. Так же вы обязаны выплатить тысячу штиверов…
— Золотом! — потребовал Колин. И вовсе не из каприза добавить унижений проигравшему противнику. — В трехдневный срок.
— Тысячу штиверов золотом, в трехдневный срок, — повторил Латгард за унгрийцем. — Вам, Габор аф Гусмар, запрещается находится ближе, чем на тридцать шагов к саину Поллаку. Запрещено и находится с ним в одной компании или помещении, без его на то письменного дозволения. Мечи не скрещены! — привел главный аргумент канцлер.
Гусмар выронил клинок, развернулся и ушел. Его не сопровождали. Потерпевших поражение жалеют, но не любят. И бояться больше чумы. Чума приносит смерть, а невезучесть приводит к краху жизни.
— Саин Маммар! — неожиданно окликнул Колин посланца инфанта.
Зашевелившаяся расходиться толпа передумала. Будет продолжение? Ах-ах-ах! Убийственный тальгарец и задиристый унгриец!
— Вы спрашивали, где я заработал свой шрам. Теперь отвечу. Вы поймете. Чиччиа. Кто-то сказал, бог любит троицу… Не в моем случае.
Стоявшие в отдалении не заметили ничего. Ближние подглядели, Маммар дернулся за оружием. Те, кто находились совсем рядом, наблюдали внезапную бледность прославленного поединщика. До ответа Маммар не снизошел, ограничился благодарственным полупоклоном и покинул место не состоявшейся схватки. Ему не за что пенять на Колина. Виконт цел и не вредим, ушел без единой царапины. Договоренность соблюдена.
— Колин, я принесу тебе пурпуэн! Холодно, — Янамари отважно ступила на доску.
— Весьма признателен, эсм, — не остановил её Колин. — Должен отметить, вы храбры.
Ему не любопытно что движило девочкой. Ответ известен. И он унгрийца совсем не радовал.
— Нашел? — вопрос прозвучал глухо. Человек за столом допивал и произнес слова в кружку перед последним глотком. Получилось потешно и тот кого спрашивали с удовольствием бы посмеялся, но выпивоха Оуф Китц. Мужчина широк в кости, крепкая голова тонула в широченных могучих плечах. Шеи как таковой почти нет. Лицо грубое, корявое. Абсолютно не мечта женщин.
— Раз плюнуть, — ответили Китцу. Ответчик — значительно моложе и хлипче. Сказали бы тонок да звонок. Внешность обманчива. При желании заглотит столько, сколько не предложат. Потому и звали — Удав.
— Не набивай себе цену. Когда ты так говоришь, значит, начнешь тянуть свои загребущие ручонки за подачкой. А запросы у тебя за семерых.
— В мыслях не держал ничего похожего, — наивно таращится Удав. Обмануть Китца — напрасно утруждаться. И опасно.
— Если бы они у тебя были, мысли.
— Обижаете.
— Кончай чесать. Выкладывай, чего нарыл. А то сродственник на том свете извелся свидеться с обидчиком.
— И не только он.
— Мне плевать на остальных. Но кумова поскребыша [65] Поскребыш — самый младший сын в семье.
не спущу!
Удав уселся за стол, зыркнул в поисках второй кружки.
— Обойдешься, — Китц убрал кувшин с вином. Не просто убрал, спрятал под стол.
— Вот так всегда…
— Короче можешь? Без преамбулы поесть-пожрать.
— Коновала кличут Колин аф Поллак. Из Унгрии. Новик при Серебряном Дворе. За ним в столице никого.
— Это не тот, кому землица и титул дарены?
Все манипуляции с недвижимостью Китц отслеживал строго. Где недвижимость там и денежки. И не малые. Найдеться чем поживиться.
— Он самый.
— Не плохое место отжал. А говоришь никого. За красивые глазки отдарились?
— Гусмара-младшего умыл.
Китц только бровью повел, а Удав уже поторапливался сообщать.
— Мэтр Жюдо. Его работа.
— Чего первей?
— Ааа… Эээ… Жюдо, — сообразил Удав.
Одна минута пляски пальцев по столешнице, одна минута на осмотр углов помещения, одна минута ругани в полголоса. Процесс мышления проистекает по разному. У главы канальщиков так.
Читать дальше