Марина Дяченко - Медный король

Зачем, зачем проклятый старик научил его проклятому ритуалу? Кем он был, сумасшедший Маяк, до того, как стал сумасшедшим?!

Не прошло часа, как в дверь тихонько постучали: изобличенный шпион, Золотой, обманом пробравшийся в замок, умер.

Мальчик плакал, спрятавшись за грудой искореженного металла. Рядом работала кузница, и в грохоте никто не слышал всхлипываний. Он был уже большой – взрослее многих, служивших поварятами на кухне, ему не к лицу было лить слезы из-за тоски по дому.

Он просто не мог удержаться.

Среди толпы людей, среди суеты, шума, множества новых обязанностей он растерялся. Не понимал наставлений, неровно резал овощи, забывал скорлупу на орехах и не раз уже был бит, но плакал не из-за этого.

В закоулке за кузницей громоздились поломанные орудия, блоки, латы, покореженные конструкции непонятного назначения. Сюда нельзя было ходить, но мальчик все-таки пробирался: в полутьме, в грохоте кузницы его никто бы не нашел. Если бы он умер здесь, свернувшись калачиком на голом полу, на его труп наткнулись бы случайно – спустя многие месяцы. От этой мысли слезы лились еще обильнее.

Грохот первого молота прекратился. Почти сразу замолчал второй. О чем-то переговаривались кузнецы. Мальчик не разбирал их слов. Он сидел, подтянув колени к животу, растворившись в своем горе, как кусочек соли в кипятке.

– Эй! Ты чего?

Мальчик вскочил.

Сперва увидел смуглое лицо под шапкой растрепанных светлых волос. Незнакомец выглядывал из-за груды железного хлама, он был заметно младше поваренка и на голову ниже. Потом он вышел весь; поваренок разинул рот и попятился.

– Ты что, никогда не видел нагоров? – приветливо спросил незнакомец.

В далеком горном селе, где вырос мальчик, о нагорах, то есть зверуинах, рассказывали сказки.

– Видел, – прошептал он затем, чтобы окончательно не потерять достоинства.

– Что с тобой? – снова спросил четвероногий малыш. – Кто-то обидел?

– Нет, – мальчик насухо вытер слезы. – Просто пыль. Здесь пыльно. Глаза слезятся.

– Ты тоже любишь сюда ходить?

– Тоже? – мальчик растерялся.

– Я люблю перебирать здесь железки, – признался четвероногий. – Тут можно найти настоящий меч. Который был в битве, понимаешь? Мои клинки слишком… с ними хорошо тренироваться, но они простые.

– Твои клинки?

– Да… А еще тут есть такие штуки, которые вообще непонятно зачем. Вот эти зубчатые колеса, например, если их правильно подобрать – они вертятся. Можно сделать механического солдата, чтобы у него руки и ноги поднимались. Ты тоже?

– Нет, то есть да. Я…

В эту минуту снова загрохотали молоты, и разговаривать сделалось невозможно. Маленький нагор схватил мальчика за рукав белой поварской куртки и потащил за собой. Мальчик боялся, что их заметят, но четвероногий был везуч и отлично знал замок: по узенькой лестнице, о которой мальчик понятия не имел, они выбрались на следующий ярус и забрались в нишу, где журчал источник.

Теперь маленький нагор рассматривал нового знакомого – очень пристально и с любопытством:

– Как тебя зовут?

– Имиль.

– В замке живешь?

– На кухне работаю, – признался мальчик. – А ты…

Его вдруг осенило:

– Ты Подарок?

– Подарок-После-Бедствий, – важно поправил его зверуин.

Имиль попятился:

– Твоя мать… колдунья?!

Он тут же испугался собственных слов. Но зверуин не рассердился – он погрустнел.

– Моя мама волшебница, – сказал он, помолчав. – А мой отец – великий воин Нагорья, Лунный-Кстати. А его всадник, – голос мальчишки задрожал от гордости, – сам Развияр.

– Властелин?! – шепотом переспросил поваренок.

Нагор с важностью кивнул.

– Он мой отец, – прошептал мальчик.

Слова сорвались с губ раньше, чем он успел их удержать. Зеленые глаза зверуина расширились, он отступил, готовый взорваться:

– Врешь!

Имиль молчал, понимая, что сболтнул лишнего. Четвероногий Подарок засопел, заново разглядывая его бледное вытянутое лицо, обрамленное черными прямыми волосами.

– Честно? – голос зверуина упал. – А… кто твоя мать?

– Ее зовут Джаль. Она служила во дворце – давно.

– Сколько же тебе лет?

– Одиннадцать.

– Ого, – протянул Подарок с завистью.

Он глазел так открыто, с таким жадным любопытством, что Имиль отвернулся. На глаза опять чуть было не навернулись слезы.

– Я пойду, – сказал он, проталкивая через горло ком. – Меня… хватятся.

Он изводил себя четвертый час без перерыва. Звенели нагрудники, прогибаясь под ударами, лезла вата из вспоротых защитных костюмов. Молодые стражники выматывались раньше, чем он входил во вкус.