Алена Даркина: Убывающая луна: распутье судьбы

Рекем снял шляпу, чтобы привратник мог лучше разглядеть его. Лукавый взгляд из окошка скользнул по длинным до плеч темным волосам, серым, чуть на выкате глазам, благородному тонкому носу, неширокому отложному воротнику — из простой ткани, тогда как франты носили кружевные. Шерстяной дублет без разрезов, чуть видневшийся из-под дорожного плаща, украшали лишь мелкие серебряные пуговицы. Граф Бернт одевался довольно просто. Впрочем, когда предстоял долгий путь верхом, никто не наряжался как на бал. Гораздо больше о благосостоянии гостя говорило то, что он приехал один, без слуг.

— Вас ожидают, господин? — поинтересовались из-за двери.

— Насколько мне известно, ее высочеству позволено принимать гостей, — Рекему очень хотелось поставить слугу на место, но, к сожалению, тот имел полное право оставить его ночевать в лесу. Его действительно не звали, и о своем приезде он не предупреждал.

За воротами воцарилась тишина, затем граф с облегчением услышал, как сдвинулся засов.

— Не обессудьте, господин, — бородатый слуга держал в руке масляный фонарь. В его свете смутно белела простая холщовая рубаха, ноги терялись в темноте. — Время позднее, да и не предупреждал никто. Вы постойте, я узнаю насчет вас.

— Хорошо, — кивнул Рекем, и когда слуга, кряхтя, скрылся в замке, потрепал лошадку по холке. — Потерпи, милая. Надеюсь, нас не выгонят, и скоро ты сможешь поесть.

Бородач вновь появился довольно быстро. Неизвестно, какие распоряжения ему дали, но особого рвения он не проявлял.

— Приказано дать вам комнату, господин, — сообщил он, беря под уздцы лошадь. — Если принцесса соизволит, примет вас завтра. Только вы не особенно тут кричите, что она принцесса. Хозяйка ругается. Да хозяйка и не виновата. Порядок такой. И еще графиня Зулькад желает знать по какому вы делу к принцессе.

— Так же как и все, — пожал плечами Рекем. — Ищу защиты.

— Понятно. Ну, тогда принцесса примет, она кроткая, как голубка. Щас я вас значицца в комнату провожу. Вы там, вещи оставьте, коли есть, и к графине Зулькад. И не называйте ее высочество принцессой при ней, — повторил он наставления. — Хозяйка у нас добрая, но порядок такой. Вон видите щелочку, — он указал на полоску света из приоткрытой двери, — вон туда значит, и сразу направо. Там у нас комната для гостей. Не бог весть, но если задержитесь, так потом принцесса о вас позаботится. А я лошадку вашу пока пристрою. Я ведь конюх здешний, Щутела. Ну и привратник заодно. А как значит, лошадку оботру, так и за вами приду. К графине пойдем.

Рекем отправился в указанном направлении. Комната оказалась чистой, но очень скромной. Стены недавно побелили, потолочные балки нависали так низко, что казалось, он вот-вот стукнется о них головой, хотя высоким ростом не отличался. Освещалась комнатушка и днем, и ночью чадящей свечой — окон, даже самых простых, затянутых бумагой, здесь не предусмотрели. Не сделали и камина, так что зимой тут наверняка холодно. Из мебели — стол, стул, да узкая кровать. Едва ли кто-то предложил бы ему такую комнату раньше. Но теперь, когда арестовали мать…

Он отогнал невеселые мысли, снял плащ и повесил на гвоздь. Умылся в небольшом медном тазу, стоявшем нас столе. Пригладил волосы. Если графиня Зулькад хочет видеть его сегодня, больше он никак себя в порядок не приведет. Посидел в задумчивости на стуле. "Что сказать ей? "Хозяйка добрая"… — с иронией вспомнил он слова конюха. — Добрые люди не берутся быть надсмотрщиками у невинных людей. Скорее всего, доброта оттого, что вторую жену короля Манчелу казнили, а первая до сих пор жива. Теперь никто не знает, что будет с принцессой. Вдруг ее вернут ко двору, и она обретет прежнюю власть? Что тогда станет с графиней? Вот она и добрая. По крайней мере, нескольких человек по просьбе принцессы король помиловал. Это о чем-то говорит".

Негромкий стук прервал его размышления, он вскочил.

— Господин… — конюх приоткрыл дверь. — Графиня ждет вас.

Бернт еще раз пригладил волосы и вышел в коридор. Щутела с тем же фонарем в руке показывал дорогу. Вскоре конюх толкнул какую-то дверь, стало светлее от свечей, горевших в подсвечниках на стенах, — господскую часть освещали лучше. Коридор расширился, под потолком Рекем разглядел лепнину. Конюх остановился у одной из темных дверей, явно не менявшуюся уже много лет, постучал и тут же приоткрыл.

— Госпожа, граф Бернт, — объявил он.

— Пусть войдет, — в женском голосе слышался звон металла.

Щутела толкнул дверь, сделал приглашающий жест, а сам остался снаружи.