Эрик Эддисон - Змей Уроборос

Как черный орел, обозревающий землю с вершины высокой горы, так смотрел на зал Король с вершины своего величия. Кольчуга из черных колец, воротник, рукава, килт, отделанный пластинками из тусклого золота с гиацинтами и черными опалами. На нем были черные чулки с украшенными бриллиантами подвязками из тюленьей шкуры. На большом пальце левой руки сиял золотой перстень-печатка в виде змея Уробороса, кусающего свой хвост: часть кольца с головой змея была сделана из рубина цвета персика размером с воробьиное яйцо. Плащ был сшит из кож черных кобр, скрепленных золотой проволокой, золотые блестки украшали рубашку из черного шелка. Железная корона Ведьмландии отягощала его лоб, клешни краба торчали вверх, напоминая рога; многокрасочные драгоценные камни его одеяния сверкали, как лучи Сириуса ясной морозной ночью в Святки.

Князь Ла Фириз выступал в мантии из тонкого сендаля, украшенной золотыми блестками, надетой на шелковую тунику, окрашенную в темно-фиолетовый цвет сон-травы. От золотой диадемы, которую он надел на голову, отходили два крыла, сделанные из чеканной меди и покрытые драгоценными камнями и эмалями; все вместе напоминало крылья бабочки-сфинкса. Он был обычного роста, но широк в кости, силен и великолепно сложен; рыжие курчавые волосы, чисто выбритое румяное лицо; высокий нос с широкими ноздрями и кустистые рыжие брови, и глаза, как у сестры, зеленые и жестокие, с львиными искрами внутри.

Король сел на свое место, Корунд и Кориниус — благодаря совершенным ими великим подвигам — заняли места слева и справа от него, и Ла Фириз сел на свое сидение, лицом к Королю. Вошли рабы и принесли блюда с маринованными угрями, и устрицами в раковинах, и раками, и улитками, и моллюсками, зажаренными в оливковом масле и плавающими в винном соусе, белом и красном. И хозяева и гости не стали долго ждать, но обрушились на эти разносолы, а виночерпии обнесли всех чашей из чеканного золота, наполненной искрящимся вином цвета желтого сапфира, и шесть золотых черпаков свисали из шести месяцеподобных прорезей на ободе этого огромного кубка. И каждый гость, когда кубок приносили ему, должен был наполнить черпаком свой кубок и выпить за славу Ведьмландии и ее правителей.

Без особого почтения посмотрел Кориниус на Князя, и прошептал он на ухо сидевшему рядом с ним Хемингу, сыну Корунда: — Правду говорят, что Ла Фириз самый безвкусный человек из всех, кто носит доспехи и дорогие украшения. Посмотри на это смешную груду драгоценных камней, которую он выставил напоказ, и на обезьянью наглость, с которой он развалился на троне. И этот слизняк живет только из-за нашей снисходительности, и, насколько я понимаю, он не забыл привести в Ведьмландию плату за то, что наша рука еще не сломала ему шею.

Еще раз обнесли всех блюдами с карпами, сардинами и омарами, после чего настало время мясных блюд: жирного козленка, зажаренного целиком, гарнированного бобами и лежащего на большом серебряном подносе, пирогов из козлятины, говяжьих языков, нежной телятины, желе из молочных кроликов, ежей, зажаренных в собственном соку, карбонада, свиных потрохов и пирогов из сонь. Рабы, бесшумно скользившие босыми ногами по полу, постоянно разносили эти и другие сочные блюда по рядам, и, утолив голод, гости развеселились и вино согрело их сердца.

— Что нового в Ведьмландии? — спросил Ла Фириз.

— Я не слышал ничего нового, — ответил Король, — за исключением убийства Газларка. — И Король рассказал о ночной битве, не скрыв ни одной детали сражения и ни одного числа пришедших и ушедших; и никто не смог бы догадаться из его рассказа, что в битве участвовали еще и Демоны.

— Очень странно, что он напал на вас, — сказал Ла Фириз. — Я чувствую запах врага, стоявшего за Гоблинами.

— Наше величие, — горделиво ответил Кориниус, надменно глядя на него, — это свет, на который летят мошки и обжигают себе крылышки. Я не вижу в этом ничего странного.

— Это было бы странно с любым другим, но только не с Газларком, — сказала Презмира. — Если им овладела любая, самая дикая фантазия, то он, как семечко чертополоха, уже готов взлететь в небо на колеснице мечты.

— Воздушный пузырь, мадам: разноцветный и прекрасный снаружи, пустой ветер внутри. Я знаю и других таких же, — сказал Кориниус, с рассчитанной наглостью глядя на Князя.

В глазах Презмиры заплясали искры. — О милорд Кориниус, — сказала она, — прошу вас, измените сначала свой собственный наряд прежде, чем убеждать нас, что нарядный снаружи означает глупый внутри, иначе, посмотрев на вас, мы засомневаемся в вашей мудрости.