Айрон Розенберг - Темный прилив

Постучал по твердому красному камню, сменившему болотную землю, нахмурился.

— Что-то здесь не так…

— Выглядит, будто лава застывшая, — заметил Бранн Бронзобород.

Дворфы захотели сопровождать войско до конца войны, и Туралион радостно согласился. И бойцы они замечательные, и компаньоны отличные. Нравились ему оба брата Бронзоборода, простодушные любители посмеяться, поесть и выпить как следует — и за женщинами ухлестнуть. Но Бранн к тому же был склонен к учености, знал многое, и Кадгар провел несколько вечеров в беседах с ним, обсуждая малопонятные писания, пока остальные болтали о вещах куда более приземленных. Все дворфы Стальгорна были знатоками горных пород и самоцветов, Бранн же слыл знатоком и среди них. Потому, когда и он не сумел опознать камень, сменивший трясину, это выглядело по меньшей мере тревожно.

Дворф поскреб камень толстым ногтем, покачал головой.

— Но я не знаю огня, способного так выжечь и расплавить землю. Тем более такой простор. Я никогда подобного не видел.

На сколько хватало взгляда, впереди расстилалась равнина из такого же красного камня.

— К сожалению, я видел, — сказал Кадгар, вставая. — Но не в этом мире.

Дальше объяснять не стал и, видя выражение на его лице, никто не решился расспрашивать, кроме Мурадина. Но брат прервал его.

— Парень, знаешь, что твое имя означает на дворфском, а? — спросил Кадгара Бранн. — Оно значит «доверие». Мы тебе доверяем. Ты же скажешь нам, когда у тебя все будет готово.

— Так или иначе, эта перемена связана с орками, — заметил Туралион. — Не самая плохая для нас перемена, по твердому камню гнаться за ними куда приятнее, чем по трясине.

Остальные закивали — все, кроме задумчивого и хмурого Кадгара. Снова оседлали коней, направились к порталу.

Несколькими ночами позже Кадгар внезапно оторвал взгляд от лагерного костра и объявил:

— Думаю, у нас беда.

Все обернулись, встревоженные, посмотрели на мага.

— Я посоветовался с другими чародеями и думаю, мы нашли причину перемен. Землю изменяет сам Темный портал. Самое его присутствие влияет на наш мир. Меняются сперва земли, ближайшие к порталу, затем все дальше и дальше. Думаю, эта красная равнина разрастается.

— И с чего бы порталу так менять наши земли? — спросил Утер.

Глава ордена Серебряной Длани никогда особо не любил магов и не доверял магии, считая ее, как и большинство людей, нечистой, а может, и вовсе порождением демонов, но, сражаясь бок о бок с Кадгаром, стал если не уважать, то, по крайней мере, относиться к нему без предубеждения.

— Точно сказать не могу, надо еще посмотреть и проверить. — Маг покачал головой. — Кажется, портал соединяет два мира — этот и родной для орков Дренор, и он не просто мост. Он как-то сплавляет оба мира, делает единым целым — по крайней мере, в точке портала.

— А их мир как раз из такого красного камня? — предположил Бранн.

— Почти. Когда-то в видении мне открылся орочий мир. Унылое, безрадостное место, почти безжизненное. Да, там многое из такого камня. Выглядит, будто природу там убили, высосав из земли всю жизнь. Думаю, дело в их магии, увечащей саму землю. Хворь эта и запустение проникают через портал и расползаются дальше всякий раз, когда орки используют магию.

— Еще один повод уничтожить эту мерзость, — объявил Туралион. — И чем скорее, тем лучше!

— Да, — согласился маг. — Чем скорее, тем лучше.

Прошло еще три дня, и вернувшиеся разведчики доложили: орки остановились.

— Все собрались в большой долине, — рассказал разведчик. — А перед ними — нечто вроде огромных ворот.

Кадгар глянул на командира, на братьев Бронзобородов, на Утера. Не иначе это портал!

— Прикажи воинам — атакуем немедленно, — сказал Туралион негромко, одной рукой вытягивая обломок Лотарова меча, а второй — поднимая свой молот.

Кадгар в который раз поразился перемене, произошедшей с другом за последние несколько месяцев. Туралион стал суровее, властнее, увереннее в себе, из неопытного перепуганного юноши вырос в испытанного воина, умелого командира. Но после Лотаровой смерти будто веяло от него спокойствием, мудростью — и даже властительным величием. Он стал будто больше от мира сего, стал его неотъемлемой важной частью. Несомненно, это было своего рода магией, чем-то полностью противоположным обычной чародейной, устремленной на подчинение, на повелевание силами и стихиями. Кадгар ее не понимал, но ценил. Туралион словно открывал себя миру, не пытаясь подчинить, и сила мира лилась в него. Хотя паладин и не мог ею управлять, как обычный маг, но мог искусно изменять ее, подстраиваться под нее — с неменьшим эффектом.