Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц

— Друг мой, друг мой, — покачала головой девица. — Боль и обида переполняют твое сердце, а, значит, я не вправе отговаривать тебя. Быть по сему, если наша добрая Нета согласится тебе помочь, я, со своей стороны, пообещаю всяческое содействие.

— Ах, право, я и рада помочь, если бы только понимала, о чем идет речь, — призналась кроткая вдовица. — Не объясните ли, что это за ритуал и о каких высших существах здесь говорится?

Коль скоро Глазки смутилась, я взял нить разговора в свои руки.

— Любезная Нета, большим количеством лично проведенных опытов выяснил я, что, если есть предо мною распаленная в страсти женщина, могу я вызвать некое высшее существо, что не от мира сего. Только не пугайтесь, ибо к покойникам и некромантии это отношения ни коего не имеет. Так могу я получить ответы на вопросы, на которые, обычным человеческим разумением, ответить никто не в силах. И вот, если бы вы согласились принять со мною участие в этом опыте, я попытался бы получить ответ на волнующий меня чрезвычайно вопрос.

— А что значит, распаленная в страсти? — тут же спросила одна из вдовицыных дочерей.

— Ах, Мона, не лезь в разговоры взрослых, тебе итак сегодня позволено многое! — сердито потребовала Нета и вновь обратилась ко мне. — Добрый мой сударь, поле мое не пахано не сеяно года уже три, если вы понимаете, о чем я веду речь. Посещают меня изредка и сны, которыми, видят Боги, с дочками не поделишься. А все же, насчет распаленности, я в себе уверенности большой не чувствую.

— Тут ваше дело, согласиться или нет, — ответствовал я. — Потому и сказано, что баня, которую мы хотим построить, не имеет к этому делу никакого отношения — согласие ваше покупать было бы для вас унизительно. Любой другой особе я предложил бы разжигающей похоть травы, но многие на то соглашаются, не зная, что это влечет, а я бы не хотел нанести вам обиды.

— Если ни дочек и никого при нас не будет, — с залившимся алой краской лицом кротко сказала вдовица, — мы можем попробовать. Для меня и жезл-то ваш — чудо, хоть вы так пренебрежительно о нем отзываетесь, что уж говорить о настоящем магическом ритуале.

— Нам никто не нужен, — объяснил ей я. — Число присутствующих, помимо дамы, должно быть нечетным и один — вполне подойдет.

На лице Крикуна я заметил явное разочарование, но его сестра тут же поднялась на ноги.

— Крикун, Трина, девицы, пойдемте, не будем мешать! — приказала она.

— А что тут будет, все-таки, происходить? — спросила одна из одинаковых с лица сестер.

— Магия — наука сложная и объяснениям иногда неподвластная, — туманно сказала Быстрые Глазки. — Собирайтесь сию же минуту.

— А нельзя ли нам загасить все лампы? — кротко обратилась ко мне вдовица, когда в бане мы остались совершенно одни.

— Очень даже можно, если вы собираетесь снять фартук, милая Нета, — согласился я и после того, как в наступившей темноте она выполнила это предложил. — Если вам трудно будет найти стол, чтобы улечься на него, я посвечу вам моим жезлом.

— Ах, право слово, я, и впрямь, смущена, — пролепетала вдовица. — Вот я уже на столе, только, прошу вас… Ах!

Я, все-таки, засветил жезл, ибо боялся в темноте на что-нибудь наткнуться.

— Не стесняйтесь, милая Нета, — попросил я. — Греха на вас нет, ибо делается все моей волей, вы же — безгрешны.

— Прям таки, только вашей, — даже в свете жезла стало видно, как покраснела вдовица. — Трудитесь-ка, трудолюбивый пахарь, поле мое обильно смочено дождями.

О, как туго и как приятно вошел в борозду плуг! На некоторое мгновение мы забыли обо всем: я — о ритуале, Нета — о дочерях и покойном муже.

— Сознайся, ты просто меня хотел с самого начала, — кротко улыбнувшись промолвила вдруг она. — И нарочно выдумал этот ритуал.

— Нет же, — целуя ее ответил я. — Ни в коем случае.

Я снова засветил жезл и громко возвестил:

— Пусть любое высшее существо, которому легче всего достичь меня, явится ко мне и немедленно разъяснит, каким путем я могу, наконец, избавиться от ученического своего в гильдии магов существования и стать полноправным товарищем?

Тут раздался великий грохот, дверь бани слетела с петель и на пороге ее я, к своему изумлению увидел совершенно нагую престарелую женщину — старейшину этого селения. Все ее обнаженное дряблое тело излучало ярчайший свет до которого моему посоху было, ой, как далеко.

— Ах ты мерзкий и жалкий чародеишка, недостойный называться магом! — возгласила нагая старуха сверля меня злобным взором. — Так-то ты отплатил мне за то, что я разрешила тебе остаться в этом селении, о жителях которого я денно и нощно забочусь? Мало того, что ты задумал тут чародействовать, так у тебя еще хватило наглости вызвать меня саму?