Денис Чекалов - По законам Преисподней

Ледяная волна пронеслась по моему телу, прогоняя боль. И я понял, что все будет хорошо. Нет, я, конечно, знал, что в такое зелье добавляют капельку чимаранга, – это сильный наркотик, после которого гном чувствует себя великаном, фейри – драконом, а темный эльф – властелином мира.

И все же чувство было прекрасное.

Я понял, что победил.

Остались сущие пустяки; сесть в гондолу, добраться до двери, а потом я к чертовой матери переубиваю хобгоблинов, Уильяма Шекспира и всех, кто под руку попадется.

А потом, наверное, пойду спать.

Да, вот именно.

Рычаг щелкнул, и я даже не удивился, что все сработало. Корзины качнулись, и начали медленно скользить над пропастью, – прямо к двери, которую оставил Шекспир.

Все отлично.

Сейчас дойду до края скалы, – даже бежать не буду, зачем? Крюк, канат, и я снова в своей гондоле. Легко…

– Ты никуда не пойдешь, эльф, – сказал Громовой.

Мертвый хобгоблин стоял на моем пути.

Шкура его сильно обгорела, там и здесь я видел обнаженную плоть. Левый глаз вытек, правый опух и стал загнивать. Он протянул ко мне руку, и жидкая лава стекала с его запястья.

– Я умер здесь, – прохрипел хобгоблин. – Умер из-за тебя. И ты тоже сдохнешь.

Громовой размахнулся, целя мне в голову.

Я резко ударил его кулаком, прямо в сердце. Дурачок, я же под чимараногом… А это значит, что я не чувствую боли, да и мои мозги отправились в далекое путешествие, вокруг света.

Теперь я могу только убивать и смеяться.

Удара хватит, чтобы остановить главное сердце дэва. Вслед за ним, – как косточки гномьего домино, – вырубятся и остальные. Парень умрет, и даже не успеет вспомнить, как по-итальянски будет «окно» и «потолок».

Громовой врезал мне в висок, и я отлетел назад, взбрыкивая ногами.

Ага.

Заметить для памяти: нельзя вырубить сердце тому, кто уже подох.

А что это я так смеюсь? Кажется, мне выбили пару зубов. Вот умора…

Нет, с чиарангом надо завязывать.

Я поднялся на колени, меня все еще трясло от хохота. Сейчас постою секундочку, отсмеюсь, и врежу ему кулаком по коленной чашечке. Грязный прием, научил один степной гоблин.

Кости же у волшебника должны поломаться, неважно, живой или дохлый, да?

Как же это смешно… Надо рассказать Фредди Арбатноту, – то-то он обхохочется.

Хрясь!

Громовой вырос рядом со мной, и его кулак врезался в мой затылок. Как это могло случиться? Я ведь двигаюсь гораздо быстрей него, и вообще, я в отличной форме…

Веселуха…

Мертвый волшебник ударил меня ногой в грудь. Я упал навзничь. Его сапоги были пропитаны лавой; моя рубашка вспыхнула, – не спасли даже эльфийские руны, – кожа стала дымиться.

Больно…

Словно мозг заживо вытащили крючочками через ноздри…

А я и забыл, как быстро наступает отходняк после чимаранга.

И как это страшно.

Нет, больше никогда, никогда.

Я выпрямился.

Громовой врезал мне в челюсть, но я даже не почувствовал. Не потому, что я такой уж герой, – просто от чимаранга меня скрутило узлом, и никакая новая боль уже не смогла бы меня достать.

Когда все плохо, а ты почему-то еще не умер, – рано или поздно, ты доползешь до черты, за которой страдания потеряют смысл.

И каждый новый удар будет только тебе на пользу.

Я упал на колени. Не было ни страха, ни ярости, ни отчаяния. Просто пустота, и спокойная мысль о том, что рано или поздно судьба сдаст мне нужную карту.

Так всегда бывает.

Громобой ударил меня кулаком по шее. Я тяжело рухнул на четвереньки. Изо рта снова полилась кровь. Интересно, сколько там ее еще осталось во мне?

Чародей врезал мне сапогом в живот.

Я охнул, меня подбросило и перевернуло на спину.

Кажется, два ребра сломаны. Или три. Но кто считает?

Мои пальцы вдруг ощутили что-то холодное и шершавое. Это оказалась лапа мантиспы, с острым лезвием на конце. Идеально. Нет, я выбрал бы другую, когда бы был, как ты, поэт, – ту, что с большой тяжелой клешней. Но и эта сойдет.

Я отломал ее, – откуда только силы взялись? Может, по моим жилам все еще бродили пары чимаранга, или боль заставила позабыть, что даже у темных эльфов есть свой предел.

К слову, я давно его пересек.

Громобой стоял в нескольких футах от меня, и в его правой руке полыхал орб раскаленной лавы.

– Ты останешься здесь, вместе со мной, эльф, – сказал чародей.

Я поднялся на ноги.

Удар.

Он не успел увернуться, и даже не понял, откуда у меня оружие.

Лезвие глубоко вошло в тело мага.

Конечно, это не убило хобгоблина, – он был уже мертв, и останется мертвым вечность, превратившись в стражника Подземелья. Таково было желание его брата, покойного Харубея, – тот хотел, чтобы дэвы мучились даже после смерти.