Денис Чекалов - Френки и Майкл

После того как Франсуаз, небрежно обронив пару слов на светских ужинах, разбила три брака, казавшиеся издалека счастливыми, взаимопонимание было достигнуто, и я не сомневался, что если эти две проститутки не станут вести себя разумно с самого начала, то их жизнь подвергнется опасности гораздо большей, нежели та, что могла исходить от их сутенера.

Существует нечто столь глубокое и в то же время столь очевидно неприкрытое, что мы, люди, выросшие в окружении слуг, ливрейных шоферов, под сенью парков, где исхожены каждая аллея и лужайка, мы, для кого старинные полотна художников – то же, что для остальных обои в цветочек, просто не можем это полностью осознать. Нечто дикое и естественное, что существует в душе каждого человека и может быть вытравлено только десятилетиями роскоши, не знающего устали самолюбования и цинизма.

Но двух ярко раскрашенных проституток еще не успела испортить цивилизация, да им это и не грозило. Вот почему они сразу же поняли, что на вопросы Франсуаз необходимо отвечать так же охотно, как и проводящему венчание священнику.

– Вы работали на придурка, который жил наверху? – спросила Франсуаз.

Жизнь на улицах не учит ни латыни, ни конному поло, ни игре на виолончели. Но она способна научить внимательности. Слово «жил» ударило по ушкам накрашенных девиц, как маленький молоточек, а камертоны в их головах ответили пушечным залпом. Эти девицы привыкли к словам похуже тех, которые я даже никогда и не слышал; но известие о гибели их сутенера все-таки вывело их из состояния возбужденного страха.

Иногда людям удается приятно удивить меня.

Хотя это бывает редко.

– Пончо умер? – спросила первая из девиц. Таким тоном спрашивают у молочника, закончилась ли у него сметана.

– Да, и я сомневаюсь, что он попал в рай, – ответила моя партнерша. – Еще есть вопросы?

Девица проглотила что-то. Возможно, это был вопрос, или ее гордость, или откушенный язык – чем бы это ни было, девица проглотила его вовремя.

– Я спросила, работали ли вы на человека, который жил наверху? – спросила моя партнерша.

Пожалуй, мне не очень-то понравился тон, которым Франсуаз разговаривала с этими двумя бедняжками. Они были не виноваты ни в чем, кроме как в проституции, мелких кражах и торговле наркотиками, которые прилагались к их услугам.

Я не могу сказать, что знаю женщин хорошо, но я знаю, что никогда нельзя защищать одну женщину в присутствии другой. Даже если ты не спишь ни с одной из них.

Меня тоже неплохо научили технике выживания.

– Пончо был нашим другом. – Проститутка потупила взор.

Если бы она стояла, а не сидела, то тут же начала бы ковырять пол носком лодочки.

Франсуаз зарычала.

Девушка сделала это тихо, не разжимая зубы. Ее серые глаза сузились, и я понял, что у меня есть кое-какие задатки к тому, чтобы читать мысли.

В головах у обеих девиц тут же промелькнуло слово «затрещина».

Теперь вопрос был в том, которая из них ответит. Вряд ли в головах этих созданий имелось хоть что-то ценное, не говоря уже о мозгах; но отчего-то они дорожили сохранностью своих черепов – возможно, боялись за прическу.

Поэтому они ответили, перебивая друг друга.

Смысл десятка слов, которые налезали друг на друга и слипались, как дешевые леденцы, простоявшие на жаре пару дней, не был откровением – ни Иоанна Богослова, ни просто откровением.

Они хотели сказать, что девица может иметь сутенера, но в то же время оставаться порядочной.

Я бы сказал, что это contradictio in adjecto [1], но девицы явно не знали, что это такое, и потому могли тешить себя иллюзиями.

Франсуаз переложила ногу, приняв самую сексуальную позу, какую только можно изобразить в подобном кресле, и улыбнулась мне.

Мне полагалось похвалить Франсуаз за то, как она умело и споро взялась за дело.

Девицы недоуменно переглянулись; одна из них глуповато хихикнула.

Если кое-кто и считает Франсуаз лесбиянкой, то не потому, что она не подает повода.

Сама Франсуаз этого не замечает и всегда обижается на подобные намеки.

– Что это был за человек? – спросила она.

– Это был нечеловек, – произнесла одна из проституток таким шепотом, что у нее, наверное, едва не слезла кожа с ротовой полости.

Они переглянулись и стали многозначительно качать головами – энергично, как две нефтекачки.

– И кто же это был? – ласково спросила Франсуаз.

Девицы не почувствовали в вопросе подвоха.

– Вампир, – уверенно заявила одна из них.

При этом от сознания собственной значительности ее глаза округлились, став больше раза в два.