Мария Капшина - О верности крыс

Пока Ошта оглядывался, пёс успел подойти к узкой двери и толкнуть её плечом. Дверь не открылась, пёс сел под неё и обернулся к мальчишке. Шонек спрыгнул.

— Давай, я лошадь отведу, а ты…

На уровне головы Ошты качнулся наружу ставень, открывая обзор чёрному лицу в обрамлении нескольких косичек. Девочка лет пятнадцати кивнула Шонеку, остановила глаза на мэтре. Потом одним движением перекинула ноги наружу и спрыгнула; косички взметнулись; когда она мягко приземлилась на настил, по левой руке обратно к запястью скользнули несколько узких браслетов. Ветеран недовольно фыркнул на неё и отшагнул назад.

— Мэтр Ошта? — уверенно сказала девочка. Невысокая, плотно сбитая, со странным взглядом огромных глаз. В первый момент этот взгляд показался рассредоточенным, направленным куда-то в пространство, сквозь предметы. Потом как-то вдруг оказалось, что девчонка в упор смотрит на мэтра. А в следующий миг оба впечатления наложились друг на друга, и стало ясно, что взгляд направлен внутрь мэтра и дальше…

— Да, — кивнул он, спешиваясь.

— Это Теотта, — сказал Шонек, принимая поводья. — Она… — и запнулся.

— Они думают, что я чокнутая, — пояснила Теотта. — И думают, будто я злюсь, что они так думают.

— Ага, "будто"! А кто Воробью башку чуть не пробил? — крикнул Шонек из-за коня, уводя его во двор. Крикнул и прибавил шагу, пригибая голову. Пёс почесал ухо и потрусил следом.

— Идём, — сказала Теотта, приглашая последовать их примеру. Дверь, в которую они прошли, вела под узкий навес; между стеной длинного дома и пустым двором тянулась дорожка, чтобы уткнуться прямо в сарай у дальнего забора. Крыша дома выдавалась над стеной примерно на метр, демонстрируя проходящим дранку поверх почти чёрных от времени потолочных балок. Шонек вёл коня через мокрый двор, зябко поднимая плечи, а мэтра Теотта ввела в дом.

— А почему тебя считают "чокнутой"? — полюбопытствовал Ошта, заходя в дом следом за девочкой.

— Потому что я про Вечных знаю, и будущее иногда, и всё такое. В общей комнате тут посиди пока. Ужинали сегодня кто когда, тебя тоже угостим, хоть и поздно.

Общая комната, через высокую ступень от крохотной прихожей, оказалась просторной, хоть и сильно вытянутой в длину. Вдоль двух стен — короткой с окном на улицу и длинной глухой, — тянулся буквой "Г" стол. На скамьях вдоль стола, на самом столе, на шкурах в дальнем углу комнаты, между двумя дверьми, расположилось человек пятнадцать, всё — подростки, не старше сорока порогов. Мэтра они заметили сразу, и теперь старательно делали безразличный вид. Теотта быстро растворилась где-то. Ошта усмехнулся в усы, подошёл к скамье у окна и сел, пожелав доброй ночи своим ближайшим соседям; в первую очередь, — усталому старику в одежде бродячего учёного, а потом уже — разнополой компании из пяти подростков и двух альдзелов.

— Вы учите грамоте этих оболтусов, почтенный? — предположил Ошта.

— Верно. Неужели они вспоминали меня на уроках фехтования? — улыбнулся старик.

(Компания с альдзелами пошушукалась и откочевала на шкуры. Один из ребят по дороге перемахнул через стол, задев кого-то ногой, и получил предупредительный тычок в ребро: "Умник, хал тиргэ!")

— Грамотные люди иначе изъясняются, — ушёл от прямого ответа Ошта. — К тому же, мальчик, который проводил меня сюда, упоминал, что должен подготовить для Кхад какие-то бумаги…

Учёный как-то заметно сник.

— Верно, так я их и учу. Я учу их понимать гимн Верго, а они спрашивают про интриги ол Ратхо против Аджонигатш. Я преподаю каллиграфию, а они учатся подделывать почерки.

Он говорил так устало, что даже горечи в голосе не слышалось. Ошта поспешил увести разговор в сторону, не позволяя себе задуматься над последней репликой.

— Откуда вы, почтенный?

— Из Сейнледа. Янек из Сейнледа. Работал в тамошнем храме, покуда не выставили за дверь с пустым мешком да с внуком. Уже бы Кеила повстречал1 где-то на дороге, если бы сюда не забрёл. Обязан, выходит, Кхадере жизнью и благополучием…

Старик рассмеялся кашляющим смехом, Ошта решительно отправил ближайшего мальчишку за водой; тот быстро вернулся.

— Выпейте, почтенный.

Янек послушался, стёр каплю с бороды, потом продолжил.

— Своими глазами увидите то же, если ещё не успели. Я, помнится, как пообвыкся, возомнил Тиарсе знает что, будто вот оно: истинное призвание учёного, открыть свет для детей, указать им верный путь… Много ещё такого думал, да всё возвышенным слогом. Что ж, учить я их учу, оно так. А учатся они ещё быстрее, чем я учу. Таких учеников у меня никогда не было. Да вот выходит… — он приподнял руку для какого-то жеста, остановился, глядя на тонкую кожу на тыльной стороне ладони, вздохнул и положил руку обратно.