Ричард Байерс - Руины

Пусть будет так. Но только если они заплатят жизнями за стоящую победу. Давай, Павел, сделай это! — думал он в момент, когда ринулся к голове каменного змея.

Окутанный мерцающей многослойной аурой защиты, Павел пробежал полпути по хранилищу прежде, чем почувствовал эффект от адского огня, отравлявшего воздух. Затем синеватая вспышка задела его, и его тело пронзил внезапный приступ сильной боли. Он потерял равновесие, упал в конвульсиях и потерял сознание.

Жрец очнулся от звона стали по железу и камню. Хвала Повелителю Утра, он потерял сознание только на короткое время. Его друзья все еще сражались. Он надеялся, что его усилия будут достойны этой обороны.

Он прикусил язык, и во рту ощущался вкус крови. Еще хуже, что в его теле чувствовалась отвратительная пульсация зла. Он чувствовал, как что-то росло в его плоти, как растет паразит или опухоль.

Он подумал об исцелении. Но даже если бы это сработало, адский огонь снова отравил бы его, и, в любом случае, он не мог тратить время. Големы могли прорваться через Уилла и остальных в любой момент.

Он пошарил вокруг, нашел свою булаву и свиток Сурини и с трудом поднялся на ноги. Мир качался и вертелся, и Павел чуть не упал снова. Он сделал вдох, и головокружение чуть ослабло. Жрец захромал вперед.

Адский огонь извивался и потрескивал, а он был слишком слаб, и голова кружилась слишком сильно, чтобы пытаться избежать всполохов. Они жгли, пронзали и лишали равновесия, и что-то в теле забилось словно еще одно сердце, как ему показалось. Но они не были в состоянии сбить его с ног, как это сделал синий. Возможно, Латандер поддерживал его.

Он прохромал последние несколько шагов к филактерии, и, полагая, что сначала нужно попробовать самое простое и очевидное, ударил ее булавой. Но удар не повредил черный кулон и не сдвинул его с его места.

Значит, это должна быть магия. Он снял с шеи свой собственный амулет и зажал его в руке вместе с филактерией. Он произнес имя своего божества, призвал очистительное рассветное пламя из символа солнца и прочитал первую фразу с пергамента.

Ничего не случилось, поэтому он повторил процесс.

Саммастер торжествовал, радуясь бессилию и упадку своих противников. Он прорычал заклинание, и град ударил по двум сестрам. Это не убило их, но заставило окровавленными и ошеломленными ползать по земле как паразитов, которыми они и являлись. Щелчок хвоста проломил череп медного. Пристальный взгляд парализовал бронзового, и «благородный» металлический упал с небес.

Это было великолепно. До тех пор, пока он не почувствовал вспышку боли. Она задела скорее дух, чем тело, и никогда прежде многое испытавший маг не чувствовал ничего подобного. Все же он понял, что это означало.

Что-то атаковало на его филактерию. С опозданием он вспомнил противников, которые двинулись в барбакан. Постоянно отвлекаясь, он не проверил, действительно ли Гжелани избавился от них, и, конечно, не послал больше змеев, чтобы помочь. Он мог только предположить, что негодяи так или иначе уцелели и преодолели весь путь до источника бешенства.

Растяпа! Идиот! Играет в игрушки здесь, когда единственная вещь, которая действительно имеет значение, в опасности!

Но он все еще мог спасти ситуацию. Все, что он должен был сделать — произнести надлежащее заклинание для того, чтобы перевестись к миталю. Он прорычал первое слово.

Направляясь к Саммастеру, Дорн на миг потерял Кару из вида, но услышал ее крик: «Не позволяйте ему закончить это заклинание!» Потом, сложив крылья, она резко упала на спину лича и вонзила когти в его хребет.

Громадная в обличии дракона, она была маленькой по сравнению с той колоссальной формой, которую принял Саммастер, и даже ее свирепое нападение не прервало его чародейство. Не сбиваясь с ритма, он повернул голову, поймал ее челюстями, сорвал с себя и ударил о землю, где она и осталась лежать неподвижно.

Бримстоун атаковал лича, разрывая гнилую, иссохшую плоть своими огромными клыками. Это смогло прервать декламацию Саммастера, сверкнув мертвыми глазами, он схватил когтями ожерелье Бримстоуна и проревел другое слово силы. Украшение разлетелось на части, украшенные драгоценными камнями фрагменты расплавились в падении, и вампир растаял вместе с ними. На мгновение он выглядел как водоворот дыма и тлеющих угольков, затем исчез вовсе.

Саммастер поднялся и завертел головой, изрыгая огонь. Пламя обожгло некоторых металлических, пикировавших на него, и вынудило остальных повернуть обратно. Затем сгусток пламени разделился, и из него сформировалось полдюжины ярких призрачных драконов, которые взмахнули крыльями и полетели к противникам.