Игорь Федорцов - Поводок для пилигрима

— Как со жрицей? — поддел меня Амадеус. Вот змееныш! Узнаю дурное влияние Маршалси.

— Для поэта ты слишком банален, — ответил я. — От тебя требуется ускорить процесс привлечения внимания. Можно поэтически.

— Поэтически? — не поверил моим словам Амадеус. До этого его больше шпыняли за рифмы и слоги.

— Постарайся для общего дела. Песенку напиши. Не сильно длинную. Длинные песни о неразделенной любви приводят к депрессии и жуткому похмелью на начало следующего дня.

— Хорошо…, - кивнул бард погружаясь в задумчивость. — Как бы начать?

— Что-нибудь романтичное, ˗ вдохновенно произнес я, чуть не ляпнув: Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты*… Легче пережить ядерную войну, чем въедливые расспросы барда откуда, кто и можно ли использовать строки в его балладах.

У Марджони вполне приличное предприятие. Правда, название не ахти. Небесный приют!?? Рановато мне. Ну, это мелочь. В Мюррее видел "Голубые плюмажи и розовые пелерины".

Поручив лошадок слуге, вошли. Вселенная цветного стекла, мраморных квадратов пола, барьеров из красного дерева и синих, зеленых, бардовых бархатных портьер. Общего зала как такового нет. При помощи этих самых барьеров, он делился на банкетные зальчики, а портьерами создавался интерьер и уют. Хочешь уединения ˗ задерни ткань, хочешь общаться с соседями ˗ раздвинь.

Народу не много, человек десять. Босяков не наблюдалось. Малоимущего люда тоже.

— В самый раз, — объявил я Амадеусу. — Остановимся здесь.

Ко мне уже спешил мажордом. Скользил по полу, что торпеда к пароходу, Тирпиц".

— Что угодно благородным донам?

Принимаюсь загибать пальцы перед его носом.

— Дону угодно поесть, промочить горло и снять комнату. Для себя и для своего племянника.

— Все сделаем, — мажордом согнулся и вытянул руку предлагая пройти и выбрать стол.

Я остановился на бардовом кабинете. Заказ не мудрен: ребрышки молочного поросенка с грибами, овощное рагу и мензурку ˗ не назовешь же двухпинтовую емкость бутылкой — мадеры.

— Поедим и можешь приступать к выполнению поставленной задачи, — объявил я барду.

— Я уже придумал, — сообщил он мне.

— Хорошо бы послушать что ты там наплел, — покачал я головой, но не хотелось портить аппетит доморощенным шансоном. ˗ И не забывай ˗ ты мой непутевый племянник.

— Помню.

— Помнить мало, ˗ строго наказал я Амадеусу. ˗ Надо придерживаться выдуманной легенды.

Оглядывая здешних посетителей, я выбирал жертву для начала проведения диверсионной работе. На должность засыльного казачка ни кто не годился. Породой не вышли. Единственный кандидат сидел в углу и мрачно цедил вино. Одно из двух или товарищ сражен сердечным недугом неразделенных чувств или на поясе верности его возлюбленной муж сменил код замка.

Мой глаз уловил движение на входе в зал. Умеют они появляться! Прямо как в цирке у фокусника. Только никого не было и бац! Вот тебе крольчихи легкого поведения. Одеты по высшему классу. Анфас, профиль, титьки, задницы! Претензий нет!

— Эх! Погибель… — вырвался у меня вздох.

— Чья? — заозирался Амадеус.

— Чья-чья? Кошелька, — пояснил я. Таких любушек на портвейн не купишь. Они мигом любую мошну доведут до анорексии.

— А, эти…, - отмахнулся бард.

— Конечно торговка цветами лучше, — ненароком закинул я удочку. Он не первый кого белые розы и золотой локон сбили с панталыку.

— Сравнили…, - фыркнул бард. — Эти клуши ей в служанки не годятся.

— Ладно спец по юбкам, доедай и выметайся, ˗ поторопил я барда. — Тебе пора.

Амадеус с сожалением глянул на оставшееся мясо. Под моим наблюдением налил вина ˗ только губы помочить, выпил и встал из-за стола.

— Желаю успеха, — напутствовал я.

— И не сомневайтесь, — заверил бард. Веселость его подозрительна. Я опять вспомнил капитана. Его школа.

С удовольствием поглазел на девиц. Отчего не поглазеть на сисястых? Потом на пьющего сеньора. Его реакция на шлюшек ˗ стал пить быстрее. Значит все-таки любовь разбитая на тысячу осколков.

Поманил одну из них. Сеньора живенько откликнулась на приглашение.

— Как тебя зовут милая?

— Элина, — ответила девица.

"Значит Элли… А я Волшебник Изумрудного города… Великий, но не Ужасный".

Её курносый носик вызывал оживление в работе моей внутренней секреции. Сразу вопрос. Кто запрещает довести алмаз моего греха до совершенства огранки? Ни кто не мешает!

Пришлось отогнать провокационные мысли. Того гляди организм снизу подопрет столешницу.