Олег Яковлев - Там, где фальшивые лица

Картнэм взглянул на Ррайера, и тот хрипло ответил:

– Мы согласны.

– Значит, скрепим сделку рукопожатием?

– Да, – сказал волшебник и подошел к столу, за которым сидели Предгорные. Он уже протянул было руку Дори, когда вдруг что-то услышал. Какой-то отдаленный гул. Гномы, судя по всему, тоже его уловили.

– Что это за шум? – нахмурился рыжебородый.

Дверь неожиданно распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся воин из отрядов городской стражи. Его лицо было бело как снег, осевший на его плечах, лицо – взволнованно.

– Приказ светлого герцога! – с места воскликнул он. – Все, кто может сражаться, должны явиться на площадь Алигенты не позднее чем через пятнадцать минут!

– Что случилось-то? – Дори вскочил с кресла.

– Война пришла в Истар!

– Так я и знал! – взревел Ррайер. – Этот мерзкий некромант! «Нужно за ним понаблюдать»! «Нужно выждать»! Не ты ли мне это говорил, Картнэм?

– Какой некромант? – опешил солдат. – Гоблины! Несметные рати Гаручей подходят к Истару с севера! Спешите! Ваш долг помочь городу, приютившему вас… – Человек выбежал из комнаты.

Ррайер и Кили выглянули в коридор.

– Они стучат во все двери, – сказал Джон. – Люди спешно вооружаются, да и не только люди…

Мимо открытых дверей по коридору пробежали два высоких существа в черных плащах, собранных спереди в узел. Парочка Беззубых с тонкими, всего в три пальца шириной, мечами наголо скрылась на лестнице. По этажу носились люди, они выбегали изо всех дверей, кто-то нес свой скарб, кто-то сгибался под тяжелым мешком (не всегда своим – в подобной обстановке никому не было дела до похитителей чужого имущества), началась паника.

– О, вот и ты, Лори! – воскликнул Кили, увидев друга, пробивавшегося к их комнате через встречный поток жильцов таверны «Вереск». – А это кто?

Джон Ррайер поднял глаза на спутника русобородого гнома и отшатнулся.

– Это мой друг – Коррин, – представил всем Лори своего спутника. – Он обещал помочь нам с походом, да и вообще…

Картнэм застыл, как статуя, посреди комнаты, а его товарищ, как-то по-звериному затравленно зарычав, вдруг попятился от молодого симпатичного человека с длинными белыми волосами, но оступился о табурет и упал на пол.

Гномы недоуменно переводили взгляды с пилигрима на растянувшегося на полу черноволосого марла.

Коррин вгляделся в его лицо, в эти черные, как безлунная ночь, глаза… Он сразу же вспомнил этого богато разодетого человека и шагнул к нему, доставая из-за пояса кривой серебряный кинжал очень тонкой ковки и отделки. Остро отточенное лезвие было украшено вьющейся вязью серебряной нити, переходящей на рукоять. На навершии кинжала было выгравировано геральдическое изображение: латная перчатка крушит прямой меч с лилией вместо гарды.

Сумерки налились чернилами и превратились в ночь. Огромный трехлапый волк легонько повел ушами и оглянулся. Что-то причудилось ему вдали, нечто походившее на слабый одинокий вой.

Следом медленно продвигалась вся стая, два с половиной десятка сородичей: и взрослые сыновья и дочери, и совсем еще несмышленые крохи, которые неуверенно семенили за вожаком. Волчица Веллегра, любовь всей его жизни, с белым, сливающимся со снегом мехом, несла в зубах трех волчат. Каждому из них исполнилось лишь две недели, и еще около седмицы они не должны были выглядывать из логова. Но тут уж всем законам и правилам пришел конец…

Угроза гнала стаю прочь из Дерборроу, от подножий гор и как можно дальше от города людей. Подчас ночь разрывал вой где-то в стороне, и тогда Гердорр Трехлапый знал: еще одна стая неподалеку. Все распри сами собой прекратились, все волки бежали прочь. Посильной подачкой гордости было то, что Гердорр, повелитель чащи, увел своих родичей последними. Еще два дня назад лес взбудоражился так, будто залетный ветер принес весть о приближающейся чумной туче. Птицы стаями поднимались в воздух и, покидая насиженные годами гнезда, улетали из Дерборроу. Путь их лежал к лесу Валлена и озерам, что на востоке, или же к Грехенвальду и истоку реки Хитен, что на западе. Никогда еще лес так не бурлил, никогда еще здесь не было так шумно… Потом засуетились мелкие грызуны: белки, хорьки и прочие: зайцы, ежи – все уходили. Затем олени, косули, вепри и, казалось бы, никогда и ничего не боявшиеся лоси. За ними лисы, снежные рыси и даже медведи, которые только-только залегли в спячку в своих берлогах – не дали бурым братьям поспать, страх выгнал их на снег, в метель. Все лесные жители знали, они чувствовали это лучше, чем наступление зимы и приближение ночи: тех, кто останется, не ждет ничего, кроме жуткой гибели. И это не безумный тролль, сошедший с гор, даже не великан, ищущий себе место для нового дома, а нечто новое… или скорее – давно позабытое старое вновь поселится здесь навеки и уничтожит всех тех, на кого упадет его взгляд или кого почует его нос. Звери знали: они уходят отсюда навсегда…