Олег Яковлев - Там, где фальшивые лица

– Лучше было эту солдатню сразу спровадить за борт! Насчет благодарности сухопутным крысам в кодексе ничего не сказано! – многозначительно поднял вверх свой единственный указательный палец старик, хотя на его месте многие из присутствующих почем зря палец бы не поднимали.

– Все солдаты служат Лилии! – бесцеремонно сплюнув на палубу под ноги кормчему, озвучил общий настрой команды одноглазый Рон. – А ты, Риф, продался королевским псам!

– Меня?! – Капитан вскочил со своей бочки и еле сдержался, чтобы не схватиться за нож. – Меня обвинять?! Ты мне за это ответишь, Черный Глаз, клянусь грот-мачтой! Где Гор?! Я желаю говорить с ним!

– Ребята, покажите ему Гора, – противно загоготал бородач.

В тот же миг кто-то из пиратов швырнул под ноги Рифу черную человеческую голову, вымазанную в крови. Пустые провалы выколотых глазниц жутко и как-то укоризненно уставились на капитана. Сомневаться не приходилось – чернокожий великан-боцман был мертв. Риф не выдержал и отвернулся – могучий герич был верен ему до конца, за что и поплатился. Да, дела точно плохи…

– Ну как, поговорили? – продолжал сотрясать воздух мерзким хохотом Рон, ему вторили остальные пираты – кому-то действительно было смешно, другие не любили Гора, остальные просто боялись сказать слово против – за спиной у негодяя Черного Глаза стояла немалая часть команды. – Гор, дружище, пролай нам чего-нибудь веселое, а? Мы так соскучились по твоему хлысту и доброму взгляду!

Риф затравленно оглянулся – он уже понял, что помощи ждать неоткуда. Ни единого слова не прозвучало в его защиту. Как же он проглядел все это, как допустил? Наверное, он все-таки плохой капитан, только и успел обреченно подумать про себя Риф, когда заприметил вдруг невысокую кряжистую фигуру. Коротышка, ростом не более трех футов, с настолько длинными руками, что его кисти лежали на палубе, выглядывал из-за ног одного из матросов. Карлик был облачен в красную куртку и вишневого оттенка круглую шляпу с маленькими полями. Риф моргнул, но на том месте уже никого не было. Капитан огляделся по сторонам, выискивая примечательного кроху. Вскоре он обнаружил его, притаившегося за штурвалом.

– Эй, Джек Пинок, – позвал кормчий. – Ты-то что скажешь?

Коротышка шагнул вперед и церемонно поклонился Джеральду. Джек давно жил на корабле, но не являлся членом команды, принадлежа к роду духов, которых называют «клабау». Обитают они в носовых фигурах судов. Когда-то он жил в дереве, из которого мастера вырезали змея, символ корабля Рифа, и оказался настолько привязан к нему, что перебрался на борт. Моряки любили его и немного побаивались, как любую нечистую силу. Он редко показывался людям, но, когда это случалось, все знали – ничего хорошего не жди. И в то же время само его присутствие на корабле являлось добрым знаком – считалось, что, пока на носу обитает дух, что бы ни случилось с судном в пути, оно всегда доберется до берега.

– Чего молчишь, Джек Пинок? Ты же всегда был против бунтовщиков и подобных им мразей… – Риф обвел рукой экипаж. Команда недовольно загудела, но никто не вылез вперед.

– Они дело говорят, Джеральд, – протрещал карлик. Его голос походил на стук деревянного молотка, которым забивают гвозди в палубу. – Ты привел на борт гоблина. А Джек очень не любит гоблинов. Пинками их гнать прочь. Пинками! Пинками!

– Я же тебе вина наливал, когда ты только объявился на «Змее», недомерок неблагодарный, и ты туда же?

– Ну… новый капитан тоже нальет мне бокал вина, а то и два. – Карлик ткнул рукой в сторону Черного Глаза, весьма довольного собой. – Традиции есть традиции.

– Ах ты, маленький пройдоха… – Риф шагнул было к духу носовой фигуры, когда один из матросов неслышно подкрался сзади и опустил ему на голову тяжелую рукоять абордажной сабли. Перед тем как свалиться в беспамятстве, Джеральд увидел, что коротышка подмигнул ему – то ли насмехался, то ли тайно поддерживал. Кормчий так и не успел понять.

Когда вас будят пинком, тычут ножом в ребро или обливают ушатом ледяной воды – это значит, что вам еще повезло, гораздо хуже проснуться в компании червей глубоко в могиле или открыть глаза, лежа на дне морском. Ибо, если тело все еще способно чувствовать хоть что-то, хотя бы боль, не извольте сомневаться – вы опять-таки живы, или, по крайней мере, пока еще живы. А значит, можете продолжать цепляться дрожащими от страха руками за ту тонкую, хлипкую, протершуюся от времени веревку, что глупцами зовется надеждой. А мертвецам она уже ни к чему.