Хаген Альварсон - Девятый Замок

Когда гости перепились, один из родичей Кельхайра громко крикнул:

— Право же, не трудно сказать, кто станет править в земле Раттах после короля Эльнге! От союзов благородных жён и лохматых зверюг рождаются уродцы!..

Смертельно побледнел Дэор, хватаясь за нож, но Эльнге был быстрее. В руке его сверкнул бронзовый метательный шар размером с яблоко, а в следующий миг скорый на речи падал, судорожно хватаясь за стол. Барды говорили потом, что "из разбитого виска его вылилось больше мозга, чем он весил…"

"Однако, мозговитые родичи у Кельхайра!" — смеялись слушатели.

Сверкнули кинжалы в руках у горячих сидов из клана Хайра, но седой щеголь хватил дланью о столешницу — и родичи поутихли.

— Нам очень весело, — приказал Кельхайр, и чаши наполнились вновь.

Эльнге между тем склонился к Дэору и негромко сказал:

— Привольны весною зелёные луга земли клана Хайра, тучны стада на тех лугах. Жирная форель сверкает чешуёй в озере Элроир. Горные сэтеры изобилуют травами. Люди говорят, что большие богатства скрыты в недрах Серого Холма… А главное, сын мой, — твой надел гораздо меньше надела Кельхайра. И если Таннбраннах вдруг сменит владельца — я не буду горько плакать. Совсем не буду.

Долго молчал Дэор, сын Хьёрина Торкельсона. Затем кивнул:

— Я понял тебя, отец. Я понял тебя…

Насмешка сияла льдом в его глазах.

А потом пешие, конные и колесничные сиды со знамёнами клана Эльнге отправились под предводительством Дэора на Таннбраннах. Тогда же драконьи носы из ясеня показались на побережье владений Кельхайра — это откликнулись на зов Дэора последние викинги, и Готлаф ярл был среди них. Даже дверги-наёмники объявились под стенами старой крепости: катапульты, требушеты, тордбрестиры обрушили на твердыню град, достойный троллей.

Несчастная Фионнэ Эйлори плакала в своих покоях: под её сердцем билось ещё одно, совсем крохотное сердечко. Дэор воистину оказался зверем — и семя его не пропало даром. Однако ребёнок вполне мог оказаться безотцовщиной ещё в лоне матери. Ибо не его отец, не Дэор Обоерукий шёл в бой последним, о нет! Северянин сражался в первых рядах. Всегда. Среди тех, кто звал себя Павшими.

Фионнэ знала о том.

Она уже почти ненавидела своего мужа.

Бордовый с чёрными прожилками гранит на полу тронного зала был завален телами убитых, залит кровью, точно лес — лужами после дождя. Возле Кельхайра сгрудились семеро храбрецов, сомкнув щиты. Из-за стены щитов скалились клыки стрел. Дэор рванулся вперед, и две стрелы бросились к нему. Двое ратников закрыли своего вождя. Один, земляк Дэора, подставил щит, другой просто отбил стрелу клинком — молодой сид из числа тех вчерашних учеников, пажей-оруженосцев, что были отданы в хирд Дэора. Защитники Кельхайра вновь натянули тетивы, но их вожак воздел руки, размокнув стену щитов. Отстегнул изорванный синий плащ, и улыбнулась роскошная секира с замысловатым волнистым узором на лезвии — Кельхайр ударил…

Дэор сделал шаг вперед, закрылся щитом. Секира с грохотом обрушилась на дерево, брызнули щепки и кровь, щит треснул и был отброшен. Метнулся, точно гадюка, чёрный двуручник, описывая дугу, снизу вверх, металл ударил в металл, рождая звон и скрежет, князь Хайров крутнулся волчком, падая, а в его драгоценной кольчуге жутко зияла кровоточащая дыра.

— Лекарей! ЖИВО!!! — страшно заорал Дэор и добавил с досадой, — да не ко мне. К нему! К Кельхайру! К вашему владыке!

— Он больше не наш владыка, — был тихий ответ.

Через несколько дней Дэор зашёл проведать раненого пленника.

— Убей меня, — прошептал седой, древний король, и мольба была в его голосе.

— Убить? — переспросил Дэор.

— Если честь для тебя не пустое слово, — тихо сказал вождь, — убей…

— Да как же я убью тебя? — удивился Дэор. — Ты что? Ты же пировал на моей свадьбе! Мы же ели с тобой за одним столом! Ты же пил с моим отцом из одного кубка! Убить?.. Ты свободен, благородный! Я не хочу за тебя выкупа. Оставайся здесь, в Таннбраннахе! Жалованьем не обижу, клянусь молотом Тэора… Будешь моим управляющим, наместником!

— Но хозяином замка будешь ты, — возразил ри, — ты, а не я, как было всегда. Твоя клятва молотом твоего бога напрасна — ты уже обидел меня жалованьем. Обидел тем, что предложил его. Прощай же, о лицемерный сын Хьёрина!

В его руке блеснул кинжал — тонкий, почти игрушка, изготовленный в мастерской Гельмира Гульденбарда, — и лезвие ушло в шею, под ухо. На хьяльте кинжала цвела роза.